Яд бессмертия

– Я тоже часто задаю себе этот вопрос.

Голос показался Еве смутно знакомым. Она попыталась сосредоточиться, но это ей никак не удавалось.

– Доктор… Амброуз! – Память возвращалась кусками. Амброуз, тщедушная немолодая женщина, возглавляет Центр реабилитации наркоманов при больнице «Мидтаун». – Как там наша Фитцджеральд?

– С ней возникла проблема, лейтенант. Больная Фитцджеральд умерла.

– Умерла? Как это «умерла»?!

– Скончалась, – терпеливо объяснила Амброуз. – Я, признаться, думала, что вам знакомо это понятие…

– Как это произошло? Отказала нервная система? Она выбросилась из окна?

– Насколько мы можем судить, произошла передозировка. У нас в лаборатории хранился образец препарата «Бессмертие», с помощью которого мы определяли, как ее лечить. Она обнаружила его и все проглотила, запив целым коктейлем других средств, которые мы здесь держим. Увы, лейтенант, ее больше нет в живых. Я сообщу подробности, когда вы прибудете со своей бригадой.

– Еще как сообщите! – прорычала Ева и отключила связь.

Первым делом Ева подошла к трупу, как будто продолжала надеяться, что произошла чудовищная ошибка. Джерри лежала на койке в синем больничном халате. Наркоманов на первой стадии лечения обряжали здесь в синие халаты. Переодеться в халат другого цвета ей не было суждено.

Она и мертвой была красива, только жутковатой красотой мертвеца. Под глазами больше не было теней, рот расслабился. Самое сильное успокоительное средство зовется смертью. На груди у нее багровели ожоги – свидетельства попыток вернуть ее к жизни электрическими разрядами, на кисти остался синяк от внутривенного вливания. Ева тщательно осмотрела тело, но следов насилия не нашла.

Смерть Джерри можно было отнести к разряду легких, даже счастливых…

Ева обессиленно опустилась на стул.

– И все-таки как это произошло?

– Сначала она приняла «Бессмертие», а потом, судя по отсутствующим флаконам, добавила морфия и синтетического «Зевса». Остальное покажет вскрытие.

– Вы храните «Зевс» прямо здесь?! – Ева закрыла лицо руками. – Господи!

– По необходимости. Наркоманы проходят длительный период контролируемой реабилитации.

– Куда же подевался контроль?!

– Мисс Фитцджеральд ввели успокоительное. Она должна была прийти в сознание только после восьми часов утра. К сожалению, мы еще не до конца разобрались в свойствах «Бессмертия». Очевидно, количества препарата, оставшегося у нее в крови, оказалось достаточно, чтобы нейтрализовать действие успокоительного.

– Выходит, она встала, добралась до места, где у вас хранится всякая дрянь, и накачалась?

– Что-то в этом роде, – ответила Амброуз и тяжело вздохнула.

– А куда же смотрела охрана, медперсонал? Она что, превратилась в невидимку и прошла мимо всех незамеченной?

– С охраной разбирайтесь сами, лейтенант Даллас.

– Обязательно разберусь, доктор Амброуз!

Выражение лица Евы, судя по всему, напугало доктора.

– Послушайте, лейтенант, я вовсе не стремлюсь обвинить в случившемся сотрудницу полиции. Несколько часов назад у нас тут возникла суматоха: один из пациентов со склонностью к буйству напал на медсестру, освободившись от смирительной рубашки. Мы несколько минут наводили порядок, и ваша постовая нам помогала. Если бы не она, медсестра, боюсь, отправилась бы на тот свет вместе с мисс Фитцджеральд. А так она отделалась переломом берцовой кости и нескольких ребер.

– Понятно. Что и говорить, тяжелая выдалась ночка, доктор.

– Да, не хотелось бы, чтобы такое повторилось. – Доктор Амброуз провела рукой по седеющим волосам. – У нашего центра прекрасная репутация, мы по-настоящему помогаем людям. Поверьте, то, что мы не уберегли пациентку, расстраивает меня ничуть не меньше, чем вас. Ей полагалось спать, а не… Постовая отошла от ее двери не больше чем на четверть часа!

– Тут дорога каждая минута. – Ева покосилась на тело Джерри, не в силах побороть чувство вины. – А как у вас насчет охранных видеокамер?

– Не держим. Вы только себе представьте, сколько было бы утечек в прессу, если бы мы снимали свой контингент! Ведь среди наших пациентов нередко встречаются видные деятели. Мы вынуждены подчиняться законам о неприкосновенности частной жизни.

– Замечательно! Никаких записей, никто не видел ее на последней в жизни прогулке… Где вы держите наркотики?

– В этом крыле, этажом ниже.

– Как же она могла догадаться, куда идти?

– Понятия не имею, лейтенант! И тем более не могу ответить, как она умудрилась отпереть кодовые замки на двери и на самих шкафах. Но как-то сумела! Ночной дежурный нашел ее на полу. Дверь была открыта.

– Открыта или взломана?

– Открыта. И два шкафа – тоже. Она лежала на полу мертвая. Мы попытались ее реанимировать, но больше для очистки совести: надежд не было никаких.

– Придется допросить весь корпус – как пациентов, так и персонал.

– Но, лейтенант…

– К черту неприкосновенность частной жизни! Отменяется! И вашего ночного дежурного давайте сюда. – Еве было нестерпимо жаль погибшую. – Кто-нибудь заглядывал к Фитцджеральд, просился ее навестить? Справлялся о состоянии?

– Об этом вам расскажет приставленная к ней сестра.