Стилист

– Слушаю, Владимир Александрович.

– Я подумал, что мне, наверное, тоже имеет смысл застраховать дом, – сказал Соловьев, стараясь не глядеть на помощника слишком уж пристально. – Свяжитесь, пожалуйста, с нашим соседом Женей Якимовым, выясните у него, как он договорился с Анастасией. Может быть, она оставила ему свой служебный телефон. Если оставила, то позвоните ей и скажите, что я прошу прислать представителя. Если же нет, то попросите Женю сказать ей, когда она с ним свяжется, что я тоже хочу заключить договор.

– Хорошо, Владимир Александрович, я все сделаю. Но…

– Что? Вам что-то непонятно? – спросил Соловьев, может быть излишне резко, потому что лицо Андрея неуловимо изменилось и стало вдруг слегка обиженным, словно его незаслуженно упрекают в тупости и непонятливости.

– Мне казалось, раз Анастасия Павловна ваша давняя знакомая, у вас должен быть ее телефон.

– Андрей, я прошу вас сделать так, как я сказал. И не обсуждать этого.

На этот раз реакция помощника была еще более странной. Он испытал видимое облегчение, но Соловьев, занятый своими тревожными мыслями, не обратил на это внимания.

Владимир Александрович подавил в себе первый порыв – позвонить Анастасии домой, благо повод есть вполне деловой, ничего личного. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поддаться этому порыву. Он ей не нужен. И он не станет навязываться ей.

Через очень короткое время Андрей сообщил, что у Якимовых Настиного служебного телефона нет, но, как только она позвонит им, они ей все передадут. Соловьев постарался успокоиться и взяться за перевод, но не было ни сил, ни желания работать. Уже седьмой час, скоро придет Марина, все равно поработать сегодня толком не удастся. Он решительно выключил компьютер и уселся в своем инвалидном кресле возле окна. Вчера и позавчера шел дождь, а сегодня целый день светило солнце, и буквально за какие-то десять-двенадцать часов стоящий напротив лес покрылся «зеленой дымкой». Приглушенный светло-зеленый фон радовал глаз и успокаивал взвинченные нервы. Минут через пятнадцать Соловьев почувствовал себя намного лучше и уже готов был списать кажущийся беспорядок в архивных бумагах на собственную забывчивость и чрезмерную мнительность.

Незадолго до семи зашел Андрей, чтобы сказать, что уезжает. Проявляя ставшую уже привычной деликатность, он старался не бывать в доме, когда приезжала Марина, и для этого откладывал на вечер все дела, связанные с разъездами. Сегодня ему предстояла поездка на городскую квартиру Соловьева – нужно было отвезти Игорю справку об инвалидности отца, которая позволяла ему получить освобождение от службы в армии.

Когда в половине восьмого Марина еще не появилась, Владимир Александрович удивился, а в девять начал беспокоиться. Она ни разу не проявила необязательности, приезжала в точно оговоренное время, а если почему-либо задерживалась – обязательно звонила и предупреждала. «Не попала ли она в аварию?» – с тревогой подумал Соловьев. Впрочем, может быть, у нее срочный вызов, и ей пришлось задержаться в таком месте, где нет телефона. Но в любом случае надо это выяснить.

Он слишком хорошо помнил, что случилось с его женой Светланой. Приехала в дом отдыха, пошла в лес с фотоаппаратом и не вернулась. Больше всего его поразило то, что хватились Светлану только дня через четыре, никто даже внимания не обратил на то, что одна из отдыхающих не ходит в столовую и не ночует у себя в номере. Удивительное равнодушие к окружающим! Ни соседка по комнате, ни сотрапезники по столу не сочли нужным побеспокоиться о пропавшей женщине. А ведь, как знать, хватились бы ее сразу – может быть, можно было ее спасти. Следователь тогда сказал ему, что Светлана умерла не сразу, ее не убили, а только тяжело ранили. Если бы ее сразу кинулись искать…

Страх перед необъяснимым отсутствием стал в нем с тех пор постоянным. Он нервничал, когда задерживался уехавший по поручениям Андрей. И сейчас, когда Марина вовремя не появилась, он тоже испугался.

Соловьев сообразил, что телефона Марины у него нет. В фирму, где она работала, всегда звонил Андрей, а после того, как их знакомство стало более близким, Марина сама звонила раз по пять в день. Но Андрей, это Соловьев помнил точно, однажды звонил в «Электротех» около десяти вечера, чтобы перенести визит Марины на другое время. Значит, там есть круглосуточный диспетчер. Владимир Александрович быстро набрал номер телефона Игоря. Может быть, Андрей сейчас там и скажет, по какому телефону звонить.

– Он уже уехал, – сообщил сын не вполне трезвым голосом.

– Давно?

– Минут пятнадцать назад. Спасибо за справку.

– На здоровье, – буркнул Соловьев. – Не потеряй.

Значит, Андрей появится еще не скоро. После визита к Игорю он должен был заехать к себе домой за летними вещами. Синоптики обещали в ближайшие дни около двадцати градусов. Ну что ж, в конце концов есть справочная.

Но в справочной ему ответили, что телефон фирмы «Электротех» у них не значится. Это было странным и в свете сегодняшнего происшествия с сейфом особенно неприятным. Хотя никакой связи между этими двумя событиями Соловьев не видел, тревога снова проснулась и отчаянно заколотила кулачками в дверь его сознания. Плевать на приличия, подумал он, пусть Анастасия считает его тряпкой и слабаком, он все равно ей позвонит.

– Она еще не пришла, – спокойно сказал ему вежливый голос ее мужа. – Ей что-нибудь передать?

– Передайте, пожалуйста, что я прошу ее позвонить. Моя фамилия Соловьев. Это очень важно и очень срочно.

– Хорошо, я передам.

В его голосе Соловьеву почудилась насмешка. Он представил себе, как благополучный немолодой заслуженный профессор и почетный академик сидит в глубоком мягком кресле и смеется над ним, неудачливым, отвергнутым, более молодым и красивым влюбленным.

– Это действительно очень важно. Скажите, что я прошу ее позвонить, даже если будет очень поздно, – настойчиво повторил он, с отвращением слыша свой предательски дрогнувший голос.

– Конечно, я все передам, не волнуйтесь. Она обязательно вам позвонит.

У Анастасии должны остаться друзья в милиции, ведь она когда-то там работала. Пусть она сведет его с кем-нибудь, с кем можно посоветоваться насчет архива. Может быть, наведут справки о его предыдущем помощнике, да и о нынешнем заодно.

* * *

У каждого оперативника есть свои могилы. И чем дольше работаешь, тем их больше. Это не могилы родственников и друзей – они есть у каждого. Это могилы людей, которые могли бы остаться живы, если бы… Если бы ты вовремя вспомнил. Вовремя сообразил. Вовремя предупредил. Проявил настойчивость и сумел уговорить. Если бы ты догадался. Если бы не доверился. Если бы подстраховал. Если бы… Это могилы тех, в чьей смерти есть и твоя вина, пусть крошечная, но есть. И вина эта не дает тебе покоя, она растет год от года, лишает сна, грызет и точит тебя изнутри. И нет от нее лекарства.

Такие могилы были и у Насти Каменской. Генерал Вакар и Сережа Денисов. Вадим Бойцов. Олег Мещеринов. Антон Шевцов. И даже Павел Сауляк, который убил столько людей, что его самоубийство было избавлением для него самого. Более того, Настя сама подтолкнула его к этому шагу, пойдя на страшный компромисс: он должен был дать информацию о высокопоставленных преступниках, но за это ему дадут возможность самому уйти из жизни, не проходя процедуры предварительного следствия, суда и тягостного многомесячного ожидания исполнения неминуемого приговора к высшей мере наказания.

Все они, кроме Сергея Денисова, были похоронены на московских кладбищах. И иногда Настя их навещала. Она не могла бы сказать точно, почему идет к их могилам. Это не была потребность создать иллюзию общения с ними – никто из них не был ее другом, ни с кем из них она не была близко знакома. Но это и не была потребность отдать им дань уважения – все они были преступниками. Скорее всего, это было желание напомнить самой себе о той цене, которую приходится платить за ошибки.

Посещения кладбищ оставляли в ее душе тяжелый осадок, но помогали принимать решения. Если ей приходилось долго и мучительно взвешивать и просчитывать разные варианты, то, выходя с кладбища, она знала твердо: все, что угодно, только сохранить ту жизнь, которую еще можно сохранить. Даже если это самое трудное, самое невыполнимое решение, все равно нужно пытаться осуществить именно его. Потому что дороже человеческой жизни нет ничего. Нет и быть не может.

Сегодня она тоже была на кладбище, смотрела на могилу генерала Вакара и думала о тех мальчиках, которых она пытается спасти.

Домой Настя пришла, когда было уже совсем поздно. Войдя в квартиру, она услышала из ванной шум льющейся воды.

– Лешик! – крикнула она. – Ты там плаваешь?

В прихожую вышел муж со взъерошенными волосами и руками, по локоть покрытыми мыльной пеной.

– Ты что, стираешь? – удивилась Настя. – На ночь глядя?

– Я совсем забыл, что мне завтра ехать в институт на заседание ученого совета. Кинулся – все рубашки грязные. Решил заодно их все и постирать.

– Так мне что, одной ужинать? Мы так не договаривались. Я одна есть не буду, мне скучно.

– Ты раздевайся пока, любительница легких развлечений. Я уже заканчиваю.