Стилист

Соловьев молчал. Настя сообразила, что поставила его своим вопросом в сложное положение. Если Андрей и в самом деле находится рядом и внимательно слушает, а Владимир по какой-то причине не хочет перед ним открываться, то что он может сейчас ей ответить? «Перезвони мне через час?» Это все равно, что сказать помощнику: «Я надеюсь, что через час ты не будешь стоять у меня над душой и дашь поговорить о том, что тебе слышать не полагается». После этого можно быть уверенным в том, что Андрей спать не ляжет, а будет находиться в полной готовности подслушивать.

– Позвони мне сам, – предложила она. – Минут через сорок, но не позже, а то я усну. Сможешь?

– Да. Спасибо. До завтра.

Настя положила трубку. «До завтра»! Ничего себе. Неужели с помощником что-то не так? Это уже становится даже интересным.

А вдруг Соловьев заметил в поведении своего помощника какие-то странности, которые позволят привязать наконец угнанную голубую «Волгу» к обитателям «Мечты»?

* * *

Наконец ему удалось задремать. Весь вечер его тревожили две вещи: архив и Марина. Но Марина объявилась, правда, не приехала, но позвонила и извинилась. Оказалось, у нее сел аккумулятор на довольно пустынном отрезке шоссе на обратном пути из Истры, куда она ездила по вызову владельца компьютера. Понятно, что позвонить ей было неоткуда, а доброжелательный водитель, остановившийся, чтобы ей помочь, подвернулся далеко не сразу. После разговора с Анастасией Соловьеву стало спокойнее, она обещала проконсультироваться со знакомыми в милиции и в субботу приехать.

Его разбудил звук шагов. Опять Андрей полуночничает, не спит, бродит по дому. Соловьев прислушался. Нет, это шаги не Андрея. Нет… Снова ему что-то мерещится. Нервы никуда не годятся, собственной тени боится. Нельзя так.

Он повернулся на бок и натянул одеяло на голову. Нет никаких звуков, ему все это кажется. Надо взять себя в руки и уснуть.

Внезапно он откинул одеяло и приподнялся в постели. Ему не кажется. Звуки доносятся из его кабинета. Совершенно точно. А он так беспомощен со своими обездвиженными ногами! Кто же это? Андрей? Или в доме кто-то посторонний? Если Андрей, то это можно по крайней мере проверить. Соловьев протянул руку и нащупал кнопку вызова помощника. Если сейчас послышатся шаги по пандусу, значит, в кабинете кто-то чужой.

Да, так и есть, сверху послышались шаги. Сейчас все разъяснится, сейчас Андрей заглянет в кабинет, и выяснится раз и навсегда, что там никого нет, что все это – плод больного воображения и напряженных нервов. Тем более что звуки из кабинета больше не доносятся. Скорее всего там никого нет и не было. Конечно, неудобно выглядеть перед помощником испуганным истериком, но пора уже покончить с этими одолевающими его по ночам страхами. Пять минут позора – зато спокойный сон.

– Иду, Владимир Александрович! – раздался голос Андрея.

Дверь в спальню распахнулась, молодой человек, как и в прошлый раз, стоял босиком и в одних шортах.

– Принесите мне из кабинета рукопись, – произнес Соловьев едва слышно. – Не спится что-то, попробую поработать.

– Распечатку? – уточнил Андрей, тоже переходя на полушепот.

– Нет, оригинал, японский текст.

Андрей вышел, прикрыв за собой дверь. Вот сейчас, подумал Соловьев, сейчас из кабинета раздастся шум и грохот, может быть, голоса… Или Андрей вернется и скажет, что в кабинете беспорядок, дверца сейфа открыта.

Но все было тихо. Щелкнул выключатель – Андрей зажег свет в кабинете. Шаги. Снова щелчок – свет погашен. Скрип двери.

– Вот, пожалуйста. Помочь вам сесть?

– Да, будьте добры.

Помощник ловко приподнял Соловьева, подсунул ему под спину подушки, подал папку с держателем-зажимом для страниц.

– Еще что-нибудь, Владимир Александрович?

– Нет, больше ничего. Идите отдыхать, Андрей. Извините, что разбудил.

– Ну что вы, – улыбнулся помощник, – это же моя работа.

Оставшись один, Соловьев постарался заставить себя читать текст. После только что пережитого испуга он все равно не смог бы заснуть. Что же такое с ним творится? В кабинете никого не было, ему почудилось. Андрей спокойно вошел туда, взял рукопись и вышел. Значит, там было пусто. А если там все-таки кто-то был? Услышал голоса и спрятался. Ведь Андрей не ожидал, что там кто-то может находиться, поэтому наверняка по сторонам не смотрел. Ночной посетитель мог спрятаться за дверью, за книжным шкафом или, на худой конец, за шторой. Теперь уже Соловьев ругал себя за то, что постеснялся сказать Андрею о своих страхах. Надо было предупредить его, что в кабинете может оказаться посторонний. А так – снова неизвестность.

В доме царила полная тишина. Соловьев сумел сосредоточиться и прочесть несколько страниц, машинально отмечая карандашом на полях кажущиеся ему неудачными фразы, слишком короткие и отрывочные, которые в русском варианте нужно будет объединить в одно связное предложение. Прошел почти час, пока он не почувствовал, что глаза слипаются и теперь, пожалуй, удастся уснуть. Отложив рукопись на прикроватный столик, он опустил подушки и выключил свет. Но не прошло и десяти минут, как снова послышались шорохи.

Он сходит с ума, в этом нет никаких сомнений. У него развилась мания преследования. Или что-нибудь в этом роде. У него слуховые галлюцинации. Ему нужна помощь не милиции, а врача-психиатра.

Шорохи стали громче. Теперь Соловьеву слышались уже не только звуки из кабинета, но и шаги в гостиной. Нет, это уже слишком. Наплевать на приличия, надо позвать Андрея и все ему рассказать, пусть осмотрит дом, заглянет в каждый угол. С мнимыми страхами можно бороться только одним способом – реальностью.

Он снова потянулся к кнопке вызова. То, что произошло дальше, было мгновенным и очень страшным. Быстрые шаги по пандусу, какой-то непонятный шум… И выстрелы. Три выстрела. Сначала один, потом, после короткой паузы, еще два. Снова быстрые шаги, на этот раз через гостиную в сторону выхода. И опять тишина. Полная. Абсолютная.

На этот раз Соловьев уже не утешал себя тем, что у него галлюцинации. Если выстрелы ему почудились, сейчас в его спальне стоял бы Андрей с вопросом, что еще нужно неуемному хозяину. Но Андрея не было. С трудом преодолевая разлившуюся по всему телу слабость, Владимир Александрович зажег свет и потянулся за костылями. Рывком подняв себя с дивана, он тяжело оперся на костыли и потащил непослушное тело к двери. За эту ночь страшные картины так часто возникали в его воспаленном мозгу, что он даже почти не удивился тому, что увидел в гостиной. Сделал два шага назад в спальню, усадил себя в инвалидное кресло и потянулся к телефону.

Звонок в милицию отнял последние силы. Положив трубку, Соловьев до приезда опергруппы так и просидел в своей спальне неподвижно, уставившись в окно, за которым чернела непроглядная ночь. Ему было очень страшно.

* * *

Телефонный звонок прозвенел почти одновременно с будильником. Настя, с трудом выкарабкиваясь из сна, сняла трубку.

– Просыпайся, подруга, – послышался усталый голос Коли Селуянова.

– Что случилось? Я разве проспала?

– Конечно, проспала все самое интересное. У твоего дружка Соловьева ЧП.

Сон как рукой сняло. Она рывком села на постели.

– Что с ним?

– С ним ничего. Жив-здоров. Только напуган сильно. Но это и немудрено.

– Колька, я тебя когда-нибудь убью. Ты долго будешь меня терзать? Говори быстро, в чем дело.