Чувство льда

– Ты не будешь по мне скучать? Тебе не будет плохо без меня? Тебе что, вообще все равно, есть я или нет?

Однако ей так и не удалось услышать в ответ то, что хотелось. Они с Андреем говорили словно бы на совершенно разных языках, и в конце этого длинного и такого странного разговора Кате стало понятно только одно: Андрей не такой, как все, и если она хочет быть рядом с ним, ей придется с этим смириться. Придется принять как данность его представление об отношениях мужчины и женщины, которое основано на том, что секс и душевная близость – суть вещи разные, и глупо страдать из-за того, что они не совпадают. Иногда они действительно совпадают, но чаще – нет, так устроен мир, и не нам его переделывать. Секс остается Кате, душевная близость и дружба – другим людям, большая часть которых почему-то является женщинами. И если Катя соберется бросить Андрея Филановского, то валяться в ногах и умолять вернуться он не станет, это было тем единственным, что она поняла точно.

Она честно пыталась встать в ряды его подруг, прослушала целиком его семинар, состоящий из пяти трехчасовых занятий, и хотя поняла все, что он говорил (Андрей умел удивительно понятно объяснять), душевного отклика его идеи в ней не нашли. Зачем все это? Глупость какая-то… Конечно, Катя ничего такого ему не сказала, напротив, заявила, что ей было страшно интересно, и даже попыталась обсудить его идеи дома, но разговор быстро увял, потому что настоящего интереса она не испытывала, и Андрей сразу это почувствовал. Он не рассердился, нет, не рассердился и не обиделся, просто сказал тогда, что у каждого человека свои эмоциональные и интеллектуальные потребности и не стоит истязать себя тем, что этим потребностям не соответствует. Если человек чего-то не понимает или ему что-то неинтересно, это не означает, что он тупой и ограниченный. Просто он – другой. Он не такой, как ты. А кто сказал, что все обязаны быть такими, как ты сам? Кто сказал, что всем должно быть интересно то, что интересно лично тебе? Кто сказал, что твои интересы – самые интересные, и твои вкусы – самые правильные, и твое мнение – самое безошибочное? Кто, в конце концов, сказал, что ты – эталон, а все, кто этому эталону не соответствует, – глупцы с неразвитым вкусом? Никто этого не говорил, это ты сам придумал, потому что слишком любишь себя и считаешь себя самым лучшим, самым умным и самым правильным, а это, между прочим, есть не что иное, как гордыня – один из смертных грехов, причем самый тяжкий.

– Никогда не притворяйся, – сказал тогда Андрей. – Если человек притворяется, он тем самым как бы заявляет, что не имеет права быть таким, какой он есть, потому что он недостаточно хорош и надо бы это скрыть под какой-нибудь личиной, чтобы понравиться другому человеку. Не делай вид, что тебе интересен мой семинар и вообще моя работа. Если ты открыто скажешь, что тебе это неинтересно, непонятно и вообще не нужно, я не стану хуже относиться к тебе, честное слово. Зато я буду знать, что ты не обманываешь меня и не притворяешься, что ты честна со мной, а это дорогого стоит. Я же люблю тебя не потому, что ты – ярая сторонница моих идей. Ты можешь быть сторонницей каких угодно идей, я все равно буду тебя любить.

– А почему? Почему ты меня любишь? – спросила тогда Катя.

– Потому что ты совершенно потрясающая, – с улыбкой ответил он, увлек девушку на постель и вполне доходчиво объяснил невербальным способом, что именно он имеет в виду.

С тех пор прошел год. Она смирилась и даже нашла в своем положении ряд позитивных моментов. Первый и главный – Андрей никогда не устраивал ей сцен ревности. Это стало весьма удобным с того момента, как Катя познакомилась с его братом Александром. Такое же тело, такие же глаза, такие же руки и губы, тот же голос, но при этом огромная, изливающаяся на всех и каждого любовь, забота, теплота, щедрость… И деньги. Много денег.

С того времени Катя стала особенно дорожить своими отношениями с Андреем Филановским, потому что, только находясь рядом с ним, она имела возможность приблизиться к Александру. Корпоративные вечеринки, частые семейные посиделки и все такое. Если порвать с Андреем, на ее месте окажется другая, и на все эти мероприятия Андрюша будет ездить с той, другой, а не с Катей. А в том, что другая появится, причем очень быстро, Катя ни минуты не сомневалась. Бабы Андрея обожают, а сам он любит красивых девушек, так что никаких проблем, выбор огромен, было бы желание.

Она давно поняла, что приходящие к Андрею «подружки» ее, Катиному, статусу не угрожают, и перестала нервничать и злиться. Пусть делает что хочет, только бы не порвал с ней, пока ей не удалось заполучить Александра Филановского. И пусть эта очередная красотуля в дурацких немодных очках сидит с Андрюшей на кухне хоть до завтра, хоть до послезавтра. Катя сейчас спокойно досмотрит свой сериал, примет душ и ляжет в постель. И даже крепко уснет.

Она смирилась. Она привыкла. И у нее появилась цель.

* * *

С приближением назначенного часа Любовь Григорьевна Филановская нервничала все сильнее. Поручение, которое она дала Нане Ким, передали для выполнения какому-то сотруднику по фамилии Тодоров, прошло уже пять дней, и вот Тодоров позвонил сегодня и попросил разрешения приехать. Поговорить. О чем тут говорить? Поручение дано – его надо выполнять, выполнил – доложи. Впрочем, похоже, поручение этот Тодоров выполнил, во всяком случае, голос у него по телефону был не смущенным и не виноватым.

Пять дней, целых пять дней… Так много. За эти пять дней Любовь Григорьевна получила еще одно послание. Такое же короткое, как первое. Даже еще короче.

«Вы подумали над моим вопросом?»

Конечно, она подумала. Все эти пять дней она только об этом и думала. Что будет, если они узнают? Саша так щедр, добр и заботлив к тетке и бабушке, Любовь Григорьевна живет, не зная никаких забот и проблем, как у Христа за пазухой, но если он узнает, при каких обстоятельствах и чьими усилиями мальчики были лишены отца, то как знать…

Что ему нужно, этому Юрцевичу? Почему он никак не оставит их семью в покое? Денег, наверное, хочет. Узнал, что Саша, его сын, – богатый человек, вот и решил поправить свое материальное положение. Подонок. И всегда был подонком. Правильно его тогда посадили, правильно не дали Наде выйти за него замуж.

Но это – тогда. А сейчас? Сейчас-то что делать?

Тодоров явился точно в назначенное время, в восемь вечера. Любовь Григорьевна окинула его оценивающим взглядом и осталась вполне довольна увиденным. Симпатичный, фигура спортивная, накачанная, хорошо вылепленное лицо, открытая улыбка. Славный, одним словом. Она вспомнила, что неоднократно видела его на мероприятиях, которые организовывало Сашино издательство, но никогда не разговаривала с ним. Гость еще не успел раздеться в прихожей, а она уже почувствовала, что стала успокаиваться. Не может такой славный человек принести ей плохие вести.

– Сюда, пожалуйста. – Любовь Григорьевна провела Тодорова в свой кабинет, усадила в кресло, сама устроилась за рабочим столом, будто собиралась принимать экзамен на дому.

– Как ваше имя? – спросила она.

– Антон.

– Антон, хотите чаю? Или кофе? Я велю принести.

Ей показалось, что в его глазах мелькнула усмешка. Или почудилось? Что она такого особенного сказала?

– Благодарю вас, нет. Если не возражаете, я бы перешел к делу.

– Да-да, Антон, я вас внимательно слушаю. Вы его нашли?

– И да, и нет.

– Это как же, позвольте узнать? – нахмурилась Любовь Григорьевна.

– Сергей Дмитриевич Юрцевич, 1934 года рождения, скончался в 2000 году. Похоронен в Подмосковье, довольно далеко, на границе со Смоленской областью, поскольку в последние годы там жил.

– Как умер?! – ахнула она.

– Очень просто. Как все умирают. Ему было шестьдесят шесть лет. Что вас так удивило, Любовь Григорьевна?

– Но…

Она запнулась и замолчала. Кто же тогда шлет ей эти записки? Она ведь была уверена, что это делает Юрцевич. А он, оказывается, уже пять лет как скончался. Кто же тогда? У него был ребенок, сын… Может, он?

Тодоров смотрел на нее спокойно и с каким-то доброжелательным любопытством.

– Любовь Григорьевна, Нана Константиновна сказала мне, что речь идет об отце ваших племянников. Это так?

– Да, так, – машинально кивнула она.

– Вас шокировала новость о смерти господина Юрцевича. Я могу узнать, почему? Вы почему-то были уверены, что он жив?

– У него, кажется, был ребенок, – ответила Филановская явно невпопад, но Тодорова это, похоже, не удивило. – Не знаю, сын или дочь…

– Да, у него был сын, – подтвердил он. – На кладбище, где похоронен Юрцевич, мне сказали, что за его могилой ухаживает именно сын.

– А где он теперь? Что с ним?

– Я не знаю, – пожал плечами Антон. – Мое задание касалось только Сергея Дмитриевича Юрцевича, искать его наследников мне не поручалось. Вы хотите, чтобы я его нашел?