Стилист

– Не лукавь, Соловьев. Поехали на кухню, я сварю себе кофе, и поговорим о твоих издателях. Гнев твой праведный, спору нет, и ты имеешь полное право начать разбираться с «Шерханом». Только не надо петь мне песни о твоей глубокой и непреходящей любви ко мне. Я все равно тебе не верю.

– Почему?

В голосе его Настя услышала настоящую, неподдельную тоску. Ей стало неловко. В самом деле, почему она так поступает с ним? Почему убедила себя в том, что он не может ее любить? Только потому, что когда-то он не ответил на ее чувство? Нет, скорее тут другое. Одинокий больной человек готов любить кого угодно, кто вносит хоть какое-то тепло в его тоскливое одиночество.

– Не будем об этом, ладно? – мягко сказала она. – Поехали.

Соловьев развернул кресло и направился из кабинета в гостиную.

* * *

Найти оборванную подвеску от галстучной булавки – дело непростое, если не знаешь точно, где ее искать. Коротков и Селуянов внимательно прочитали все документы, связанные с обнаружением трупов восьмерых юношей семитской внешности, и ни одного упоминания о нахождении рядом с трупом маленькой позолоченной подковки с обрывком цепочки не нашли.

– Выходит, или подковку просмотрели, или ее оттуда кто-то унес, – уныло констатировал Николай. – Наищемся мы ее до чувства полного удовлетворения.

– Это точно, – вздохнул Коротков. – Но искать все равно надо. Так что поехали. Начнем с трупов, которые были обнаружены не работниками милиции.

Таких было пять из восьми. Сыщики решили в первую очередь отработать те случаи, когда трупы были найдены детьми, подростками или молодежью. Одним словом, теми, кто вполне мог, не впадая в истерику при виде мертвого тела, проявить любопытство, найти подковку и положить себе в карман. Пять случаев, исходя из этого рассуждения, сократились до трех. Уже легче.

Но легче только относительно. Ибо подковка, найденная ребенком или подростком, вряд ли задержится надолго у одного хозяина. Она станет предметом обмена или вовсе будет потеряна. Зная, каким перипетиям порой подвергаются предметы, проходящие через детские руки, сыщики перевели дух, съели по паре шашлыков и взялись за работу.

Первый случай обнаружения детьми трупа имел место на берегу Москвы-реки. Имена, фамилии и адреса двух друзей-шестиклассников, наткнувшихся на страшную находку, были в материалах дела. Однако родители обоих мальчиков в один голос стали возражать против беседы оперативников с их сыновьями. Дети и без того, как утверждали взрослые, пережили стресс, и нет никакой необходимости травмировать их еще раз.

– Тогда попробуем обойтись без детей, – покладисто согласился Селуянов. – Скажите, пожалуйста, не видели ли вы у своего сына маленькой позолоченной подковки?

– Что вы! – испугалась мать одного из мальчиков, Гены Федотова. – Мой сын не вор. Как вы смеете задавать такие вопросы!

– Разве я сказал, что он ее украл? – невинно удивился Николай. – Я только спросил, не видели ли вы у него подковку.

– Нет, – категорически отрезала женщина.

Разговаривать с ней было трудно, мать мальчика, видимо, имела сильное предубеждение против милиции и ее сотрудников и готова была костьми лечь, но не допустить, чтобы ее нежного мальчугана пытали злые грубые милиционеры. Ничего не добившись, Коротков и Селуянов побрели в направлении школы, где учились Гена Федотов и Вова Молянов.

– Обожаю таких мамаш, – проворчал Юра Коротков. – Для них все, что делают их детки, достойно по меньшей мере Государственной премии. Сынок не может быть плохим по определению. Он будет приносить каждый день полный чемодан дорогих вещей, а маменька сама, без посторонней помощи придумает объяснение, откуда все это берется. Он будет ходить, накачавшись наркотиками, а она будет квохтать над ним, потому что мальчик переутомился в институте, вон бледненький какой и глазки нездоровые. А когда он в конце концов совершит ради денег зверское убийство, потому что не сможет справиться с абстиненцией, а купить наркотики не на что, такая мамочка будет долго удивляться, рвать на себе волосы и кричать, что этого не может быть, что ее мальчик лучше всех на свете и вообще ничто никогда не предвещало.

– Ну, разбрюзжался, – миролюбиво откликнулся Селуянов. – Нормальная мамаша, оберегает маленького сына от травмирующего разговора о трупе, а ты уже такие выводы делаешь. Максималист ты, Юрок.

– О! Чувствуется благотворное влияние леди Валентины! – засмеялся Коротков, дружески обнимая Николая за плечи. – Ты стал всех любить и всем прощать. Когда свадьба?

– Не надейся выпить на халяву. Мы никуда не спешим.

– А что ж так? Вы оба люди свободные, чего тянуть.

– Быстрый ты больно. Мы знакомы-то всего два месяца с небольшим. Вон Аська – яркий пример, с пятнадцати лет с Чистяковым любовь крутила, а поженились только год назад. Зато как удачно. Обзавидуешься, на них глядя.

– Ты на них не равняйся, – вздохнул Коротков. – Аська – она совсем особенная. У нее все не как у людей. А ты, Коляныч, должен брать пример с меня. И не забывать, что с молодой женщиной, которая никогда не была замужем, нельзя слишком долго жить «просто так», это плохо влияет на ее психику и на характер ваших отношений.

Селуянов ничего не ответил, только хмыкнул неопределенно. Они медленно шли по улице к типовому зданию средней школы. До конца уроков оставалось около пятнадцати минут, спешить было некуда.

– Слушай, почему ж так работать не хочется, не знаешь? – задал философский вопрос Николай. – Прямо сил никаких нет. Кажется, сел бы сейчас на скамейку, закрыл глаза и уснул недели на две. Устал я, что ли? Так вроде рано еще.

– Устал, конечно, – согласился Юра. – Ты что, думаешь, нам с тобой только к пенсионному возрасту уставать положено? Я сам иногда еле ноги таскаю. Спим мало, едим кое-как, и все на нервах. Тут кто угодно устанет. Удивляться надо, что мы с тобой вообще еще шевелимся после полутора десятков лет такой изумительной жизни.

– Но Аська же не устает, – упрямо возразил Селуянов. – Тоже спит мало, тоже перекусывает на ходу и нервничает не меньше нашего, а ничто ее не берет. Пашет и пашет как заведенная. Почему так?

– Ну вот ты опять, – с досадой махнул рукой Коротков. – Я же сказал тебе: ты с Аськой не равняйся. Она другая. Она принципиально другая, понимаешь? Для нее нет ничего интереснее и важнее работы, она ею живет и дышит, она работой вся насквозь пропитана. Аська устанет работать только тогда, когда устанет жить. Я не хочу нас с тобой обидеть, мы тоже свою работу любим, но у нас в голове кроме нее варится еще масса других вещей. Вот ты, к примеру, раз в месяц стараешься урвать денек и слетать в Воронеж, с детьми повидаться. У меня тоже семейных проблем выше крыши. И потом, у тебя Валентина, у меня Люся, а Ася на эти глупости не отвлекается и душевные силы на романы не тратит. Я уж не говорю о том, что она моложе нас с тобой.

– Не намного. Кстати, Юрок, у нее же день рождения скоро. Не забыть бы нам с тобой ее поздравить. Какого числа, не помнишь?

– В аккурат в день выборов президента. Не забудем, день получится знаменательный. Что дарить, вот в чем вопрос.

– Да это-то как раз не вопрос. Дата не круглая. Подарим ей пять банок хорошего кофе, пять блоков сигарет и бутылку мартини, который она обожает. И приятно, и полезно.

– Нет, Колян, в тебе романтического полета, – укоризненно усмехнулся Коротков. – Разве можно на день рождения продукты дарить?

– Конечно, можно, – убежденно ответил Николай. – И нужно. Все равно больше нечего. Когда у детей звонок с урока?

– В час пятнадцать. Сейчас выбегут.

Гену Федотова и Вову Молянова из шестого «В» они нашли легко. Мальчишки занимались в секции информатики и после пятого урока не побежали домой, а отправились в школьный буфет поесть, так как занятия в компьютерном классе начинались в два часа. В буфете их и отыскали оперативники. Пацаны оказались маленькими серьезными мужчинами, оба в очках и с выражением непреходящей озабоченности на лицах. Они старательно жевали котлеты с рисом, от одного вида которых, не говоря уж о запахе, можно было рехнуться. Почему-то еще с застойных времен существует традиция кормить в школьных буфетах такой отравой, которую ни в одном другом месте подавать не посмели бы. Наверное, оттого, что дети безответны и едят что дают. В крайнем случае не едят вообще. Но и не жалуются на невкусную пищу.

Появление двух дядек из милиции Гена и Вова восприняли совершенно спокойно, они, похоже, вообще были не из пугливых. Коротков, прежде чем идти в буфет, успел заскочить в учительскую, и две минуты обаятельных улыбок, адресованных женщинам-учителям, сделали свое дело. Стало известно, что Федотов и Молянов – гордость если не всей школы, то, во всяком случае, трех шестых классов, круглые отличники, ведут себя примерно, а на уроках физкультуры являются бессменными чемпионами по бегу и прыжкам в длину. Одним словом, не дети, а мечта семьи и школы.

– А мы думали, вы преступника давно уже нашли, – презрительно заявил оперативникам Гена. – Что ж вы так долго?

– Ну извини, брат, – развел руками Коротков. – Так получилось. Улику одну найти никак не можем, а без нее убийцу ни за что не поймать. Вот пришли к вам посоветоваться, может, подскажете что-нибудь.

– Знаем мы эти приемчики, – тут же откликнулся Вова, поправляя большие очки на тоненьком носике. – Взрослые никогда с нами не советуются. А если говорят, что советуются, это значит, что они сами уже все решили, а теперь хотят нас убедить.