Стилист

– Кто это сказал? Вы или Коренев?

– Андрей.

– А вы что на это ответили? Возразили?

– Нет, почему я должен возражать? Это же правда.

– Но ведь у Соловьева была любовница. Разве он на нее не отвлекался?

Есипов пожал плечами.

– Откуда мне знать? Я вообще узнал о ее существовании только теперь, когда ее убили.

– Хорошо, Кирилл Андреевич. Значит, из того, что говорил Коренев, никак нельзя было понять, что Собликова его интересует?

– Нет. Абсолютно.

– Каких еще знакомых или друзей Соловьева вы знаете?

– Еще? – Он задумался. – Сын. Но Владимир Александрович с ним почти не общается. Омерзительная личность.

– Чем же парень ему так досадил?

– Да ничем особенным. Просто мразь – и все. Наглый, лживый, ленивый, беспутный. Соловьев, как я уже говорил, избегает рассказывать о своих несчастьях. А такого сына он воспринимает именно как несчастье.

– Еще кто?

– Еще на дне рождения у него была женщина. Владимир Александрович сказал, что она его давняя знакомая. Совсем давняя, еще с тех времен, когда он в аспирантуре учился.

– Вы ее в первый раз видели?

– В первый. Как я понял, они много лет не встречались.

– Кто она такая? Чем занимается? Как ее зовут?

– Зовут, кажется, Анастасия, фамилию не знаю. Юрист на какой-то фирме. Подробнее Соловьев не рассказывал, а я не спрашивал.

Гордеев снял очки, сунул дужку оправы в рот и задумчиво погрыз ее. Потом положил очки на стол и вздохнул.

– Видите ли, Кирилл Андреевич, небольшая загвоздочка у нас с вами выходит. Соловьев категорически отрицает, что знал о присутствии Собликовой в своем доме той ночью. Как же так могло получиться? Человек не знает, что его любовница у него ночует? Абсурдно. Не знать об этом он мог только в одном случае: если Собликова приехала ночью и потихоньку вошла в дом. И зачем? Ответ может быть только одним: она приехала, чтобы уединиться с Кореневым. Значит, все-таки ревность, и Андрей ваш совсем не такой порядочный, как вы мне тут живописали.

– Этого не может быть. Я не могу в это поверить. Я не мог ошибиться в Андрее, он никогда так не поступил бы. Никогда.

– Тогда остается одно. Соловьев лжет, о присутствии Собликовой он знал. А коль он говорит неправду, стало быть, он замешан в этом преступлении.

– И этого не может быть.

– Но, Кирилл Андреевич, голубчик, третьего-то не дано, – развел руками Гордеев и виновато улыбнулся. – Может быть, у меня фантазии не хватает? Может быть, я чего-то не понимаю или не знаю? Предложите мне свой вариант событий. Потому что по моим вариантам, что так, что эдак, все одно выходит, что Соловьев виноват. Помогите же мне, если можете.

Но никакого третьего варианта Кирилл Есипов предложить не смог.

* * *

Выждав минут десять после ухода Есипова, Виктор Алексеевич зашел в кабинет к Насте.

– Ну Есипов! – восхищенно заявил он. – Ну мужик! Кремень. За Соловьева своего горой стоит. Не может он быть убийцей – и все тут.

– Но он действительно не может быть убийцей, – возразила Настя.

– Деточка, ты сколько времени знаешь Соловьева?

– Когда-то знала в течение полутора лет.

– И близко?

Она покраснела, но решила не врать.

– Очень близко.

– Он сильно изменился за эти годы?

– Практически нет.

– Вот видишь. Ты имеешь право утверждать, что он не убийца, другой вопрос, права ли ты и поверю ли я тебе. А Есипов-то? Он же уверяет меня, что близко с Соловьевым не знаком. Ничего личностного в их отношениях не было. Откуда же такая уверенность?

– Может, он дурака валяет? Знает, что тот вполне может быть виновным, но выгораживает? – предположила она.

– Да нет, Стасенька, тут что-то другое. Я нутром чувствую. Но одно несомненно: он панически боится, как бы Соловьева не обвинили в убийстве. Именно панически. До дрожи в голосе и мышечных судорог. Владеет-то он собой не очень хорошо, опыта, видно, нет с сыщиками общаться. Так обычно бывает, когда речь идет либо о близких родственниках, либо о том, что вся комбинация выстроена с целью навесить это преступление на кого-то конкретного, но никак не на Соловьева. Поскольку Кирилл Андреевич в близких отношениях с переводчиком не состоит, остается вторая версия. Подозрение должно пасть на кого-то, кого нам подсовывают уже сейчас или подсунут в ближайшем будущем, а наши грязные домыслы в отношении Владимира Александровича портят нашим неизвестным доброжелателям всю игру. Что скажешь?