Триумфальная арка
– Забудь обо всем, что я сказал! Я не хотел сказать ничего плохого.
– Никогда не позволяй себе этого. Даже в шутку. Обещаешь?
Ее губы дрожали.
– Послушай, Жоан… Неужели это действительно так напугало тебя?
– Да. Больше чем напугало. Я сама не знаю, что со мной.
Равик встал.
– Никогда не буду с тобой так шутить. Теперь ты довольна?
Она кивнула.
– Не пойму, в чем дело, но для меня это просто невыносимо. Будто чья-то рука тянется за мной из темноты. Этот страх… безотчетный страх, словно что-то меня подстерегает. – Она прижалась к нему. – Защити меня.
Равик обнял ее.
– Не бойся… Я защищу тебя.
Она снова кивнула.
– Ты ведь все можешь…
– Еще бы, – сказал он голосом, полным грустной иронии, вспоминая Кэт Хэгстрем. – Могу… конечно же, могу…
Она сделала слабое движение.
– Я приходила вчера…
Равик не шелохнулся.
– Приходила?
– Да.
Он молчал. Все сразу развеялось! Вчера он вел себя как мальчишка! Ждать или не ждать – зачем все это? Глупейшая игра с человеком, который и не думает вести игру.
– Тебя не было…
– Да.
– Я знаю, мне не следует спрашивать, где ты был…
– Не следует.
Жоан отошла от него.
– Я хочу принять ванну, – сказала она изменившимся голосом. – Я озябла. Можно? Не разбужу весь отель?
Равик улыбнулся.
– Если хочешь что-либо сделать, никогда не спрашивай о последствиях. Иначе так ничего и не сделаешь.
Она посмотрела на него.
– Когда дело касается мелочей, можно и спросить, а ежели речь идет о важном – никогда.
– И это верно.
Она прошла в ванную и пустила воду. Равик сел у окна и закурил. Высоко над крышами стояло красноватое зарево, бесшумно кружился снег. С улицы донесся лающий гудок такси. На полу бледно мерцали хризантемы. На диване лежала газета. Он принес ее вечером… Бои на чешской границе, бои в Китае, ультиматум, где-то пало правительство… Он взял газету и сунул ее под цветы.
Жоан вышла из ванной. Разгоряченная, она присела на корточки среди цветов.
– Где ты был вчера ночью? – спросила она.
Он протянул ей сигарету.
– Ты и в самом деле хочешь это знать?
– Еще бы!
– Я был здесь, – сказал он после некоторого колебания, – и ждал тебя. Решил, что ты уже не придешь, и ушел.
Жоан молчала. В темноте то вспыхивал, то угасал огонек ее сигареты.