Триумфальная арка

– Не с этими. Есть другие, до которых мне хотелось бы добраться.

Испанцы в углу снова загалдели. Затем разом поднялись, раздалось громкое трехкратное «Viva!". Испанцы со звоном поставили бокалы на стол, и вся группа с воинственным видом удалилась.

– Чуть было не выплеснул ему в рожу этот замечательный кальвадос. – Морозов взял рюмку и выпил. – Вот кто правит нынче в Европе! Неужели и мы были когда-то такими же болванами?

– Да, – сказал Равик.

Они играли около часа. Наконец Морозов поднял глаза от доски.

– Пришел Шарль, – сказал он. – Кажется, ты ему зачем-то нужен.

Молодой парень, помощник портье, подошел к столику с небольшим пакетом в руках.

– Велели передать вам.

– Мне? Равик разглядывал пакетик. На белой папиросной бумаге, перевязанной ленточкой, адреса не было.

– Мне не от кого получать пакеты. По-видимому, ошибка. Кто принес?

– Какая-то женщина… дама…

– Женщина или дама? – спросил Морозов.

– Так… что-то среднее.

Морозов добродушно ухмыльнулся.

– Довольно остроумно.

– Здесь нет фамилии. Она сказала, что это для меня?

– Не совсем так… Она сказала – для врача, который здесь живет. И… в общем, вы знаете эту даму.

– Она так сказала?

– Нет, – выпалил парень. – Но на днях она была тут. С вами, ночью.

– Иногда ко мне действительно приходят да-, мы, Шарль. Но тебе должно быть известно, что скромность – высшая добродетель отельного служащего. Нескромность пристала только великосветским кавалерам.

– Вскрой пакет, Равик, – сказал Морозов, – даже если он и не предназначен для тебя. В нашей достойной сожаления жизни мы проделывали вещи и похуже.

Равик рассмеялся и раскрыл пакет. В нем была маленькая деревянная Мадонна, которую он видел в комнате той самой женщины. Он попытался припомнить имя. Как же ее звали? Мадлен… Мад… забыл. Что-то похожее, во всяком случае. Он осмотрел папиросную бумагу. Никакой записки.

– Ладно, – сказал он помощнику портье. – Все в порядке.

Равик поставил Мадонну на стол. Среди шахматных фигур она выглядела довольно нелепо.

– Из русских эмигрантов? – спросил Морозов.

– Нет. Сперва и я так подумал.

Равик заметил, что губной помады на Мадонне больше нет.

– Что с ней делать?

– Поставь куда-нибудь. Любую вещь можно куда-нибудь поставить. Места на земле хватает для всего. Только не для людей.

– Покойника, вероятно, уже похоронили.

– Так это та самая женщина?

– Да.

– Ты хоть раз справился о ней? Сделал для нее еще что-нибудь?

– Нет.

– Странное дело – нам всегда кажется, что если мы помогли человеку, то может отойти в сторону; но ведь именно потом ему становится совсем невмоготу.

– Я не благотворительное общество, Борис. Я видел вещи нестрашнее и все равно ничего не делал. С чего ты взял, будто ей именно сейчас так тяжело?

– Посуди сам, только теперь она до конца почувствовала свое одиночество. До сих пор рядом с ней был мужчина, пусть даже мертвый. Но он был на земле. Теперь же он под землей… ушел… его больше нет. А вот это,

– Морозов показал на Мадонну, – не благодарность. Это крик о помощи.

– Я спал с ней, – сказал Равик, – не зная, что у нее случилось. Я хочу об этом забыть.