Триумфальная арка

– Неужели я могла бы пригласить тебя, если бы у меня кто-то был?

Он по-прежнему не сводил с нее глаз. Она стояла перед ним, целая и невредимая, и на губах у нее играла улыбка.

– Как это взбрело тебе на ум?

Она улыбнулась еще шире.

– Равик, – сказала она, и ему показалось, что в лицо ему бьет град: она подозревает его в ревности и наслаждается этим! Сумка с инструментами, которую он держал в руке, стала внезапно страшно тяжелой, словно в ней прибавилось сто килограммов весу. Он опустил ее на стул.

– Подлая стерва!

– Что ты? Что с тобой?

– Ты подлая стерва, – повторил он. – И надо же быть таким ослом… Так глупо попасться на удочку.

Он снова взял сумку, повернулся и пошел к выходу. Она сразу кинулась к нему.

– В чем дело? Не уходи! Не смей оставлять меня одну! Мне даже страшно подумать, что будет, если ты оставишь меня одну!

– Лгунья, – сказал он. – Жалкая лгунья! Ты лжешь, но это еще полбеды. Отвратительнее всего, что ты лжешь так дешево. Такими вещами не шутят.

Она оттеснила его от двери.

– Да оглянись же! Видишь, какой разгром. Посмотри, как он разбушевался! Боюсь, снова придет! Ты еще не знаешь, на что он способен!

Опрокинутый стул на полу, лампа. Осколки стекла.

– Будешь ходить по комнате – надевай туфли, – сказал Равик. – Чтобы не порезаться. Вот все, что я могу тебе посоветовать.

Среди осколков лежала какая-то фотография. Он разгреб ногой битое стекло и поднял ее.

– На вот, возьми… – Равик бросил фото на стол. – И оставь меня наконец в покое.

Она стояла, загородив собой дверь, и смотрела на него. Выражение ее лица изменилось.

– Равик, – сказала она тихим сдавленным голосом. – Думай обо мне что хочешь, мне все это безразлично. Я часто лгала. И буду лгать! Ведь только этого вы и хотите. – Жоан сбросила фотографию со стола. Она упала изображением кверху, и Равик увидел, что это не тот мужчина, с которым Жоан была когда-то в «Клош д'Ор». – Все вы этого хотите, – продолжала она с презрением. – Не лги, не лги! Говори только правду! А скажи вам правду – и вы не в силах вынести ее. Никто ее не выносит! Но тебя я обманывала не часто. Тебя – нет. Тебя я вообще не хотела обманывать.

– Ладно, – сказал Равик. – Не будем вдаваться в подробности.

Вдруг ему почему-то стало больно. Он начал злиться на себя. Он не хотел снова испытывать боль.

– Да, тебя мне не нужно было обманывать, – повторила она и посмотрела на него почти умоляющим взглядом.

– Жоан…

– Я и сейчас не обманываю тебя. Нисколько не обманываю, Равик. Я позвонила тебе потому, что действительно боялась. Хорошо еще, что я успела вытолкнуть его за дверь и запереться. Он без конца стучался и орал. Тогда я позвонила – это было первое, что пришло мне в голову. Что же тут плохого?

– Ты была чертовски спокойна и ничуть не напугана, когда я пришел.

– Его ведь здесь уже не было. И потом я подумала, ты придешь и поможешь мне.

– Ладно. Теперь все в порядке, и я могу идти.

– Он вернется. Он грозил вернуться. Сейчас он сидит где-нибудь и пьет, я знаю. А если он придет сюда пьяный, то будет совсем не такой, как ты… Он не умеет пить.

– Довольно! – сказал Равик. – Замолчи! Все это слишком глупо. У тебя хороший замок в двери. И не выкидывай больше таких фокусов.

Она не двигалась с места.

– Что же мне тогда делать? – неожиданно простонала она.

– Ровным счетом ничего.

– Я звоню тебе… три, четыре раза… ты не подходишь к телефону. А если отвечаешь, то требуешь, чтобы я оставила тебя в покое. Что все это значит?

– Это значит – ты должна оставить меня в покое.

– В покое? То есть как это так в покое? Что же мы, автоматы, что ли, которые можно завести и в любую минуту остановить? Мы проводим ночь вместе, все чудесно, мы полны любви, и вдруг – оставь меня в покое!

Увидев лицо Равика, она умолкла.

– Я так и думал, – сказал он. – Я предвидел, что ты и тут постараешься извлечь для себя выгоду! Как это на тебя похоже! Ты знала, что тогда у нас была последняя встреча, что на ней и нужно остановиться. Ты пришла ко мне, и нам было тогда так хорошо именно потому, что это была последняя встреча, и мы простились, полные друг другом, и так бы все это и осталось у нас в памяти. А ты не смогла придумать ничего лучшего, чем спекулировать на этом, как базарная торговка, ты снова зачем-то настаиваешь, пытаешься искусственно продлить то, что случается раз в жизни и больше не повторяется. Я не захотел этого, и ты прибегла к отвратительному трюку, и теперь приходится снова толочь воду в ступе, снова касаться вещей, одно упоминание о которых – уже бесстыдство.

– Я…

– Ты это знала, – прервал он ее. – Зачем снова лгать? Я не хочу повторять то, что ты сказала. Для меня это слишком тяжело. Мы тогда прекрасно поняли друг друга. Ты обещала никогда больше не приходить.

– Но ведь я и не пришла.