Гарри Поттер и Орден Феникса

В комнате не было никакого движения — только мерзкие котята по-прежнему резвились на тарелочках над конфискованными мётлами.

Гарри снял мантию-невидимку и, подойдя к камину, в считанные секунды нашёл то, что искал, — коробочку с тускло поблёскивающим летучим порохом.

Он опустился перед камином на колени. Руки его дрожали. Он никогда не делал этого раньше, хотя был уверен, что знает, как надо действовать. Сунув голову в зияющую дыру, он взял большую щепоть пороху и бросил её на поленья, аккуратно уложенные внизу. Они мгновенно вспыхнули ярким изумрудным пламенем.

— Площадь Гриммо, двенадцать! — произнёс Гарри громко и отчётливо.

Это было одно из самых странных ощущений, какие он когда-либо испытывал. Конечно, ему и раньше доводилось путешествовать с помощью летучего пороха, но тогда он весь целиком летел сквозь волшебные камины, сеть которых раскинулась по всей стране. В этот же раз колени его по-прежнему опирались на холодный пол кабинета Амбридж и только голова кувырком неслась куда-то в изумрудном пламени…

И вдруг полёт прекратился так же внезапно, как начался. Чувствуя лёгкую тошноту и неприятное жаркое покалывание, точно ему на голову надели чересчур тёплую шапку-ушанку, Гарри открыл глаза и обнаружил, что смотрит из кухонной печи на длинный деревянный стол, за которым сидит человек, углубившийся в чтение пергаментного свитка.

— Сириус!

Человек подскочил на месте и оглянулся. Это был не Сириус, а Люпин.

— Гарри! — воскликнул он с видом крайнего удивления. — Откуда ты… что случилось, с тобой всё в порядке?

— Да, — сказал Гарри. — Я просто хотел… то есть я… мне нужно кое о чём поговорить с Сириусом.

— Я позову его, — сказал Люпин, поднимаясь на ноги. Он всё ещё выглядел крайне озадаченным. — По-моему, он наверху, ищет Кикимера, — тот, похоже, опять спрятался на чердаке.

И Люпин поспешил прочь из кухни. Теперь Гарри было не на что смотреть, если не считать ножек стола и стульев. Он подумал, почему Сириус ни разу и словом не обмолвился о том, как неудобно говорить из огня; его колени уже мучительно ныли от продолжительного стояния на твёрдом каменном полу.

Спустя минуту-другую Люпин вернулся. За ним по пятам шёл Сириус.

— В чём дело? — взволнованно спросил он, отбрасывая с глаз свои длинные чёрные волосы и садясь около печи на пол, чтобы оказаться на одном уровне с Гарри. Люпин тоже стал на колени, в его глазах светилось беспокойство. — У тебя всё нормально? Может, тебе нужна помощь?

— Нет, — сказал Гарри. — Со мной ничего такого… Я просто хотел поговорить… об отце.

Сириус и Люпин обменялись изумлёнными взглядами, но Гарри некогда было смущаться и медлить: с каждой секундой его колени болели всё сильнее, и вдобавок из отпущенных ему Джорджем двадцати минут уже прошло, наверное, не меньше пяти. И Гарри сразу же принялся рассказывать о том, что увидел в Омуте памяти.

Когда он закончил, Сириус и Люпин некоторое время хранили молчание. Потом Люпин негромко сказал:

— Я бы не стал строго судить твоего отца за то, что ты видел, Гарри. Ему же было всего пятнадцать…

— Мне тоже пятнадцать! — с горячностью воскликнул Гарри.

— Послушай, Гарри, — миролюбиво сказал Сириус, — Джеймс со Снеггом возненавидели друг друга при первой же встрече — такое бывает, ты ведь можешь это понять! Я думаю, у Джеймса было всё, чего так хотелось Снеггу: его любили товарищи, он прекрасно играл в квиддич — да ему вообще удавалось почти всё! А Снегг был типичный замухрышка, странный малый, который с головой ушёл в изучение Тёмных искусств, тогда как Джеймс — что бы ты о нём теперь ни думал, Гарри, — всегда терпеть не мог Тёмные искусства.

— Да, — сказал Гарри, — но на моих глазах он напал на Снегга без всякой причины, только потому… ну, только потому, что ты пожаловался на скуку, — закончил он с извиняющейся ноткой.

— Мне тоже гордиться нечем, — быстро ответил Сириус.

Люпин покосился на него и сказал:

— Послушай, Гарри, ты должен понять одну вещь: в школе твой отец и Сириус всегда и во всём оказывались лучшими — многие просто души в них не чаяли, и если порой это слегка кружило им голову…

— Ты хочешь сказать, если порой мы вели себя как заносчивые болваны, — вставил Сириус.

Люпин улыбнулся.

— Он всё время взъерошивал себе волосы, — с болью в голосе сказал Гарри.

Сириус и Люпин рассмеялись.

— Я и забыл об этой его привычке, — с нежностью сказал Сириус.

— А со снитчем он баловался? — жадно спросил Люпин.

— Да, — ответил Гарри, непонимающе взирая на просветлевшие от воспоминаний лица Сириуса и Люпина. — А я… мне показалось, что это выглядит немножко по-идиотски.

— Конечно, это выглядело по-идиотски! Мы все тогда были идиотами! — решительно воскликнул Сириус. — Хотя… к Лунатику это относится в меньшей степени, — честно добавил он, посмотрев на Люпина.

Но тот покачал головой.

— Разве я когда-нибудь говорил вам, чтобы вы оставили Снегга в покое? — спросил он. — Разве у меня хоть однажды хватило духу сказать вам, что вы зарываетесь?

— Всё равно, — сказал Сириус, — иногда ты заставлял нас стыдиться самих себя… это было уже кое-что…

— А ещё, — упрямо продолжал Гарри, решив выложить всё, что занимало его мысли, раз уж он здесь очутился, — он всё время поглядывал на девочек у озера — надеялся, что они на него смотрят!

— Ну конечно, он всегда вёл себя как осёл, если Лили была поблизости! — пожал плечами Сириус. — Стоило ей оказаться рядом, как он уже не мог перестать выламываться!

— Почему она вышла за него замуж? — спросил Гарри, чувствуя себя очень несчастным. — Она же его ненавидела!

— Вовсе нет, — сказал Сириус.

— На седьмом курсе она стала гулять с ним, — сказал Люпин.