Гарри Поттер и Орден Феникса

Площадь Гриммо, 12

— Что это за Орден?.. — начал Гарри.

— Не здесь! — рявкнул Грюм. — Дождись, пока мы войдём!

Он забрал у Гарри пергамент и поджёг концом волшебной палочки. Проводив взглядом до тротуара охваченный огнём листок, Гарри опять посмотрел на здания. Прямо перед ними — дом номер 11, левее — номер 10, правее — номер 13.

— Но где же…

— Повтори мысленно то, что ты сейчас запомнил, — тихо сказал ему Люпин.

Гарри так и поступил, и, как только он добрался до слов «Площадь Гриммо, 12», между домом 11 и домом 13, откуда ни возьмись, появилась видавшая виды дверь, а следом — грязные стены и закопчённые окна. Добавочный дом словно бы взбух у него на глазах, раздвинув соседние. Гарри смотрел на него с открытым ртом. Стереосистема в доме 11 работала как ни в чём не бывало. Живущие там маглы явно ничего не почувствовали.

— Давай же, скорей! — проворчал Грюм, толкая Гарри в спину.

Гарри стал подниматься на крыльцо по истёртым каменным ступеням, не отрывая глаз от возникшей из небытия двери. Чёрная краска на ней потрескалась и местами осыпалась. Серебряный дверной молоток был сделан в виде извивающейся змеи. Ни замочной скважины, ни ящика для писем не было.

Люпин один раз стукнул в дверь волшебной палочкой. Гарри услышал много громких металлических щелчков и звяканье цепочки. Дверь, скрипя, отворилась.

— Входи быстро, Гарри, — прошептал Люпин, — но там не иди далеко и ничего не трогай.

Переступив порог, Гарри попал в почти полную тьму прихожей. Пахло сыростью, пылью и чем-то гнилым, сладковатым. Ощущение — как от заброшенного здания. Оглянувшись, он увидел, как следом за ним входят другие. Люпин и Тонкс несли его чемодан и клетку Букли. Грюм, стоя на верхней ступени крыльца, выпускал на свободу световые шары, похищенные гасилкой у фонарей. Они проворно возвращались в свои стекляшки, и вот уже площадь снова залита оранжевым светом. Грюм, хромая, вошёл в дом и захлопнул за собой дверь, так что мрак в прихожей стал вовсе непроницаемым.

— Так, ну-ка…

Он резко ударил Гарри по голове волшебной палочкой. Гарри снова почувствовал, как по спине что-то течёт, на этот раз горячее, и понял, что Дезиллюминационное заклинание перестало действовать.

— Погодите теперь, я света маленько дам, — прошептал Грюм.

Приглушённые голоса звучали тревожно, рождая у Гарри смутные дурные предчувствия. Он словно бы вошёл в дом, где лежит умирающий. Раздалось тихое шипение — и на стенах ожили старинные газовые рожки. В их слабом мерцающем свете возник длинный мрачный коридор с отстающими от стен обоями и вытертым ковром на полу. Над головой тускло отсвечивала затянутая паутиной люстра, на стенах вкривь и вкось висели потемневшие от времени портреты. Из-за плинтуса до Гарри донеслось какое-то шебуршение. И люстра, и подсвечники на расшатанном столе были оформлены по-змеиному.

Зазвучали торопливые шаги, и в дальнем конце коридора показалась миссис Уизли, мать Рона. Она поспешила к ним, лучась радушием, но Гарри заметил, что со дня их последней встречи она похудела и побледнела.

— Ах, Гарри, как я рада тебя видеть, — прошептала она, стиснув его так, что рёбра затрещали. Потом отодвинула на расстояние вытянутой руки и принялась критически изучать. — У тебя нездоровый вид. Тебя надо подкормить хорошенько, но ужина придётся немножко подождать. — Возбуждённым шёпотом она обратилась к стоявшим за ним волшебникам: — Он только что явился, собрание началось.

С возгласами, выражающими интерес и волнение, волшебники стали один за другим протискиваться мимо Гарри к двери, через которую только что прошла миссис Уизли. Гарри двинулся было за Люпином, но миссис Уизли его придержала.

— Нет, Гарри, собрание — только для членов Ордена. Рон и Гермиона наверху, ты подожди с ними, пока оно кончится, и тогда будем ужинать. И говори в коридоре потише, — добавила она всё тем же возбуждённым шёпотом.

— Почему?

— А то что-нибудь разбудишь.

— Я не по…

— Потом, потом, я тороплюсь. Мне надо быть на собрании. Только покажу, где ты будешь спать.

Приложив палец к губам, она провела его мимо пары длинных, изъеденных молью портьер, за которыми, предположил Гарри, должна была находиться ещё одна дверь. Они миновали большую подставку для зонтов, сделанную, казалось, из отрубленной ноги тролля, и начали подниматься по тёмной лестнице. На стене Гарри увидел несколько сморщенных голов, расположенных в ряд на декоративных пластинах. Приглядевшись, он понял, что это головы домовых эльфов. У всех — одинаковые вытянутые носы-рыльца.

С каждым шагом смятение Гарри росло. Что у него может быть общего с этим домом, который выглядит так, словно принадлежит Темнейшему из волшебников?

— Миссис Уизли, почему…

— Дорогой мой, тебе всё объяснят Рон и Гермиона, а мне правда надо бежать, — встревоженно прошептала миссис Уизли. — Вот, — они добрались до третьего этажа, — твоя дверь правая. Я позову, когда кончится. — И она торопливо пошла вниз.

Гарри пересёк грязную лестничную площадку, повернул дверную ручку спальни, сделанную в виде змеиной головы, и открыл дверь.

На мгновение он увидел мрачную комнату с высоким потолком и двумя кроватями. Потом раздалось громкое птичье верещание, а следом ещё более громкий возглас, и всё его поле зрения заполнила пышная масса густейших волос. Гермиона, кинувшись к нему с объятиями, чуть не сбила его с ног, а Сычик, маленькая сова Рона, стал бешено кружить у них над головами.

— ГАРРИ! Рон, он здесь, Гарри здесь! А мы и не слышали, как ты вошёл в дом! Ну, как ты, как ты? Ничего? Жутко злой на нас, наверно! Наверняка злой, я же понимаю, что от наших писем радости было мало, но мы не могли тебе ничего написать. Дамблдор строго-настрого запретил, а у нас так много всякого, что надо тебе рассказать! Да и ты нам массу всего расскажешь! Про дементоров! Когда мы о них узнали и про слушание в Министерстве — это просто возмутительно, я посмотрела в книгах, они не могут тебя исключить, не имеют права, в Указе о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних есть пункт об использовании волшебства при угрозе для жизни…

— Дай ему хоть вздохнуть, Гермиона, — сказал Рон, улыбаясь и закрывая за Гарри дверь. За месяц, что они не виделись, он, казалось, вырос ещё на несколько дюймов и стал ещё более нескладным. Но длинный нос, огненно-рыжие волосы и веснушки были всё те же.

Гермиона, по-прежнему сияя, отпустила Гарри, но не успел он открыть рот, как в воздухе раздался мягкий шорох и что-то белое, слетев с тёмного шкафа, нежно опустилось ему на плечо.

— Букля!

Белоснежная сова, которую Гарри тут же принялся гладить, пощёлкала клювом и ласково ущипнула его за ухо.

— Что тут с ней было! — сказал Рон. — Чуть до смерти нас не заклевала, когда в последний раз принесла твои письма. Вот, смотри…

Он выставил указательный палец правой руки, где виднелся полузаживший, но явно глубокий порез.

— Да, понимаю, — откликнулся Гарри. — Мне очень жаль, но я хотел получить ответы…

— А мы-то что, разве не хотели ответить? — стал оправдываться Рон. — Гермиона вся извелась, твердила, что ты какую-нибудь глупость вытворишь, если будешь сидеть там один без новостей, но Дамблдор…