Гарри Поттер и Орден Феникса

И он рассказал ей, что случилось в кафе мадам Паддифут.

— И тут, — закончил он несколько минут спустя, когда с блюда исчезли последние крошки пирога, — она вскакивает на ноги, заявляет: «Всего хорошего, Гарри» — и убегает сломя голову! — Он положил ложку и посмотрел на Гермиону. — Растолкуй мне, пожалуйста, что всё это значит? Что с ней стряслось?

Гермиона поглядела на затылок Чжоу и вздохнула.

— Ах, Гарри, — грустно сказала она. — Прости, но тебе немного не хватило такта.

— Мне не хватило такта? — возмутился Гарри. — Сначала всё шло замечательно, а потом она вдруг начинает рассказывать мне, как Роджер Дэвис приглашал её на прогулку и как она таскала Седрика целоваться в это идиотское кафе, — по-твоему, мне это приятно?

— Понимаешь, — сказала Гермиона с терпеливым видом человека, пытающегося втолковать излишне эмоциональному малышу, что один плюс один равняется двум, — тебе не надо было говорить ей посреди свидания, что ты должен встретиться со мной.

— Но… — захлебнулся Гарри, — но ты же просила меня встретиться с тобой в двенадцать и привести её с собой — и как я, по-твоему, мог это сделать, если бы ничего ей не сказал?

— Надо было сказать по-другому, — пояснила Гермиона с тем же раздражающе терпеливым видом. — Ты должен был сказать, что это ужасно досадно, но я заставила тебя пообещать, что ты явишься в «Три метлы», и хотя ты совсем не хочешь туда идти и мечтал провести целый день с ней, похоже, что тебе, к несчастью, всё-таки придётся со мной встретиться, и не составит ли она тебе компанию — тогда, может быть, удастся отделаться от меня поскорее. А ещё, пожалуй, было бы неплохо упомянуть, что ты считаешь меня уродиной, — поразмыслив, добавила Гермиона.

— Но я не считаю тебя уродиной, — опешил Гарри. Гермиона усмехнулась.

— Гарри, ты хуже Рона… впрочем, нет, — вздохнула она, поскольку в этот момент в зал ввалился сам Рон, забрызганный грязью и явно очень недовольный. — Пойми: ты расстроил Чжоу, когда сказал про нашу с тобой встречу, и она пыталась заставить тебя ревновать. Таким образом она хотела выяснить, насколько ты к ней неравнодушен.

— Ах вот оно что! — сказал Гарри, когда Рон плюхнулся на скамью напротив и стал придвигать к себе все блюда, до которых мог дотянуться. — А разве не легче было бы просто спросить меня, кто мне больше нравится — она или ты?

— Девочки не часто задают такие вопросы…

— Ну и напрасно! Тогда я просто сказал бы, что мне нравится она, и ей не пришлось бы снова лить слёзы из-за Седрика!

— Я и не говорю, что она вела себя разумно, — сказала Гермиона, когда к ним присоединилась Джинни, такая грязная, как Рон, и такая же насупленная. — Я только пытаюсь объяснить тебе, что она чувствовала.

— Напиши книжку, — посоветовал Гермионе Рон, разрезая картофелину, — и растолкуй в ней, что чувствуют девочки, когда делают глупости. Тогда мальчики наконец смогут их понимать!

— Точно, — с жаром сказал Гарри, посмотрев на когтевранский стол. Чжоу только что поднялась с места и, по-прежнему не глядя на него, вышла из Большого зала. Гарри уныло повернулся обратно к Рону и Джинни. — Ну, как тренировка?

— Кошмар, — буркнул Рон.

— Перестань, — сказала Гермиона, взглянув на Джинни. — Я уверена, что всё не так уж…

— Именно так, — вздохнула Джинни. — Это было ужасно. Анджелина под конец чуть не расплакалась.

После ужина Рон с Джинни отправились в душ, а Гарри и Гермиона вернулись в гостиную Гриффиндора к своей обычной горе домашних заданий. Через полчаса, убитых Гарри на борьбу с новой звёздной картой для урока астрономии, на пороге комнаты возникли Фред и Джордж.

— Рона с Джинни нету? — спросил Фред, озираясь и придвигая к себе стул. Гарри покачал головой. — Вот и хорошо. Мы смотрели, как они тренируются. На матче их разнесут в пух и прах. Без нас они ровным счётом никуда не годятся.

— Брось, Джинни не так уж плоха, — великодушно заметил Джордж, садясь рядом с ним. — Честно говоря, я вообще не понимаю, где она научилась так играть, — ведь мы никогда не брали её с собой на тренировки.

— Да она с шести лет лазит в сарай у вас в саду и таскает оттуда ваши мётлы по очереди, стоит вам только зазеваться, — сказала Гермиона из-за шаткого штабеля учебников по древним рунам.

— Правда? — с невольным уважением сказал Джордж. — Ну, тогда всё понятно.

— А Рон? Взял он хоть один мяч? — поинтересовалась Гермиона, глядя на близнецов поверх «Магических иероглифов и логограмм».

— Он способен на это лишь в тех случаях, когда думает, что никто на него не смотрит, — сказал Фред, закатывая глаза. — Поэтому нам нужно попросить зрителей, чтобы в субботу они отворачивались и начинали беседовать между собой, как только квоффл полетит в его сторону.

Ему не сиделось на месте; он подошёл к окну и вгляделся в сумерки.

— По мне, квиддич был единственным, ради чего стоило торчать в этой школе.

Гермиона бросила на него суровый взор.

— У вас же скоро аттестация!

— Я ведь тебе говорил, аттестация нас мало волнует, — сказал Фред. — А вот Забастовочные завтраки пора выпускать в продажу: мы выяснили, как избавиться от этих фурункулов. Достаточно нескольких капель настойки растопырника — спасибо Ли за идею…

Джордж широко зевнул и вперил мрачный взгляд в затянутое облаками ночное небо.

— Даже не знаю, хочу ли я идти на этот матч. Если Захария Смит нас побьёт, как бы мне не пришлось наложить на себя руки.

— Лучше уж на него, — твёрдо сказал Фред.

— Вот чем плох квиддич, — рассеянно произнесла Гермиона, уткнувшись в рунический текст. — Он сеет вражду и непонимание между нашими факультетами.

Она оторвалась от перевода, чтобы заглянуть в «Словник чародея», и увидела, что Гарри, Фред и Джордж смотрят на неё с одинаковой гримасой отвращения, смешанного с недоверием.

— А что? — с вызовом сказала она. — В конце концов, это только игра!

— Гермиона, — сказал Гарри, покачав головой, — тебе, конечно, виднее, что к чему, когда речь идёт о всяких там чувствах, но ты просто не понимаешь, что такое квиддич.

— Возможно, — сердито ответила она, возвращаясь к своему переводу, — но моё счастье, по крайней мере, не зависит от умения Рона ловить мяч.

И хотя Гарри скорее спрыгнул бы с Астрономической башни, чем признался в этом Гермионе, в следующую субботу наблюдая за игрой, он готов был отдать целую гору галеонов за то, чтобы тоже сделаться равнодушным к квиддичу.