Гарри Поттер и Кубок огня

— Да, конечно. Сначала всех вместе, — она опять впилась взглядом в Гарри, — а потом по отдельности.

Фотографу пришлось-таки изрядно потрудиться. Мадам Максим заслоняла всех, какой ракурс ни возьми, а ему отойти некуда, чтобы великанша попала в кадр. В конце концов ей пришлось сесть, а все остальные встали вокруг. Каркаров наматывал на палец козлиную бородку, чтобы получился ещё один завиток. Крам, привыкший фотографироваться, занял место позади, не хотел выпячиваться. Фотограф желал выдвинуть на первый план Флёр, но Рита опередила его, поместив в центр Гарри. А когда снимок был готов, настояла, чтобы участников Турнира сняли ещё и по отдельности.

Наконец все были отпущены. Гарри пошёл обедать, Гермионы всё не было, — наверное, уменьшает зубы в больничном отсеке. Поел один и пошёл в свою башню, думая по дороге о манящих чарах. В спальне был один Рон.

— К тебе сова прилетела, — буркнул он и махнул в сторону кровати Гарри. На подушке его поджидала большая сипуха.

— Спасибо.

— Снегг определил наказание — завтра вечером работать у него в классе. — И, не взглянув на Гарри, вышел из комнаты.

Гарри хотел побежать за ним — поговорить? Или дать затрещину? Неплохо и то и другое. Но ответ Сириуса перевесил. Гарри подошёл к сове и отвязал письмо.

Гарри, — писал Сириус. — Я не могу сказать в письме всё, что хочу: слишком опасно, вдруг сову перехватят. Нам нужно переговорить с глазу на глаз. Сделай так, чтобы мы могли встретиться у камина в вашей гостиной в час ночи с 21-го на 22 ноября.

Я, как никто, знаю, что ты сам себе лучший страж, а рядом с Дамблдором и Грюмом вряд ли кто отважится причинить тебе вред. Но кто-то, явно могущественный, замыслил недоброе. Ведь твоё имя попало в Кубок под самым носом у Дамблдора.

Будь начеку, Гарри. Я по-прежнему хочу знать обо всём необычном, что происходит в замке. О 22 ноября дай мне знать как можно быстрее.

Сириус

Глава 19

Венгерская хвосторога

Две недели Гарри жил предстоящей встречей с Сириусом. Это было единственное светлое облачко на горизонте, который никогда не казался чернее. Потрясение от свалившегося как снег на голову участия в Турнире слабело, уступая место страху перед близившейся опасностью. Первый тур надвигался неотвратимо. Он маячил впереди, как кошмарное чудовище, которого ни обойти, ни объехать. Гарри никогда так не нервничал ни перед одним матчем, даже перед последним со слизеринцами, решающим судьбу Кубка школы.

Сейчас он вообще не мог думать ни о каком будущем. Казалось, вся его жизнь вела к тому, чтобы на первом туре и завершиться.

Надо признаться, он не представлял себе, как Сириус поможет справиться с этим страхом: ведь ему предстоит сразиться с трудной, опасной и неизвестной магией, да ещё на глазах у сотен зрителей. Но встреча с другом хоть немного да приободрит. И Гарри ответил крёстному, что будет в назначенное время ждать его в факультетской гостиной. Они долго обсуждали с Гермионой, как обезопасить встречу от случайных свидетелей. В худшем случае придётся бросить пакет с начинённой навозом бомбой. Этого бы не хотелось — за бомбу Филч живьём кожу сдерёт.

Тем временем житья в стенах замка вовсе не стало. Рита Скитер опубликовала в «Пророке» статью о Турнире Трёх Волшебников. Но о состязаниях там говорилось мало. Большую её часть составляло красочное жизнеописание Гарри. Едва ли не половину первой страницы занимала его фотография. Фактически вся статья, продолжавшаяся на второй, шестой и седьмой страницах, посвящена только ему, имена чемпионов Шармбатона и Дурмстранга перевраны, о них сказано несколько слов в самом конце статьи, а имя Седрика вовсе не упоминалось.

Статья появилась десять дней назад, но стоило Гарри о ней вспомнить, ему хотелось провалиться сквозь землю. Рита Скитер такого понаписала, чего он не только в чулане, в жизни своей никогда не говорил.

— Моя сила — это дар, унаследованный от родителей, — сообщала статья. — Если бы мама с папой увидели меня сейчас, они бы очень мною гордились. Да, по ночам я всё ещё плачу, вспоминая о них, и не стыжусь в этом признаться. Я знаю, на Турнире ничего со мной не случится, потому что родители смотрят на меня с небес…

Рита Скитер не только превратила его «м-м» в длинные, нудные предложения, но ещё опросила других хогвартцев, желая узнать их о нём мнение.

— В Хогвартсе Гарри встретил свою любовь. Его близкий друг Колин Криви говорит, что Гарри всюду появляется в обществе Гермионы Грэйнджер, сногсшибательной красавицы-маглы, которая, как и Гарри, одна из самых блестящих студентов школы.

С появлением статьи многие, главным образом слизеринцы, завидев Гарри, цитировали её, отпуская оскорбительные шутки.

— Тебе дать, Поттер, носовой платок? Вдруг на трансфигурации разревёшься!

— С каких это пор ты самый блестящий ученик школы? Разве это вы с Долгопупсом основатели Хогвартса?

— Гарри, привет! — окликнул его чей-то голос.

— Да, конечно! — Гарри свернул в коридор и ответил оттуда — с него хватит! — возможному обидчику: — Все глаза выплакал! Пойду ещё поплачу!

— Да что с тобой? Ты выронил перо!

Это была Чжоу Чанг. Гарри покраснел, нагнулся и поднял перо.

— Прости… — только и мог выговорить.

— Удачи тебе во вторник. Надеюсь, ты прекрасно со всем справишься.

Чжоу ушла.

«Какой же я безмозглый дурак, — подумал Гарри, — по голосу не узнал…»

Гермионе тоже доставалось. Но она не отыгрывалась на невинных людях. Гарри восхищало её поведение.

— Сногсшибательная красавица! — столкнувшись с Гермионой сразу после статьи Риты, взвизгнула Пэнси Паркинсон. — «Мисс Бурундук»!

— Не обращай, Гарри, внимания, — с достоинством произнесла Гермиона и, гордо подняв голову, будто не слыша, прошла мимо хихикающих девчонок. — Не обращай внимания, и всё.

Но как он может не обращать внимания? Сообщив Гарри о наложенном на них наказании, Рон больше не сказал в тот вечер ни слова. У Гарри теплилась надежда, что всё у них с Роном наладится: ведь они будут два часа вместе готовить препараты из крысиных мозгов — погружать их по распоряжению Снегга в соляной раствор. Но в тот день вышла статья Риты Скитер, и Рон, как видно, в который раз убедился, что Гарри только и делает, что гоняется за славой.

Гермиона очень на них сердилась. Подходила то к одному, то к другому, стараясь помирить их. Гарри был непреклонен: он заговорит с Роном, если тот поверит, что не Гарри бросал в Кубок своего имени и попросит прощения за «лжеца».

— Он первый начал, — стоял на своём Гарри. — Пусть первый и подойдёт.

— Но тебе его не хватает! — теряла терпение Гермиона. — И я точно знаю, ему тоже без тебя плохо.