Гарри Поттер и узник Азкабана
— Ну... всегда одна и та же высокая шляпа, на ней чучело грифа. Длинное платье, зеленое... иногда лисий палантин...
— И конечно, сумочка, — подсказал профессор.
— Да, большая красная.
— А теперь постарайся как можно ярче вообразить себе все, что носит бабушка. Вообразил?
— Да-а, — неуверенно ответил Невилл: что-то будет дальше?
— Боггарт выскочит из гардероба, увидит тебя и превратится в профессора Снегга. Ты нацелишь на него волшебную палочку, представишь себе бабушкину одежду и громко скажешь: «Ридикулус!» Страшный профессор вырядится в шляпу с чучелом грифа, зеленое платье и в руке у него будет красная дамская сумочка.
Гриффиндорцы дружно захохотали. Гардероб заходил ходуном.
— Если у Невилла получится, боггарт станет пугать всех по очереди, — сказал Люпин. — Вспомните теперь, чего вы больше всего боитесь, и придумайте, как страшилище превратить в посмешище.
Все притихли.
«Чего я больше всего на свете боюсь? — заду¬мался Гарри. — Волан–де–Морта, вернувшего себе былое могущество?»
И стал перебирать в голове, как лучше его высмеять. И тут в памяти всплыло...
Из–под черного плаща высовывается рука... из-под капюшона вырывается хриплое протяжное дыхание... пронизывающий холод словно засасывает в трясину...
Гарри содрогнулся и посмотрел кругом: не заметил ли кто? Весь класс, зажмурившись, воображал самое–самое ужасное. Рон буркнул: «Оторвать ему ноги...» Рон, конечно, думает о пауках: он их боится до смерти.
— Ну что, придумали? — спросил Люпин. Гарри вдруг стало страшно. Он еще ничего не придумал. Да и что придумаешь против дементора? Но стыдно просить еще минуту, все уже кивали и закатывали рукава.
— Невилл, мы немного отойдем, чтобы тебе было свободней действовать. Потом я вызову следующего, — сказал Люпин. — Все назад, не мешайте Невиллу.
Ученики попятились и прижались к стене. Невилл остался у гардероба один–одинешенек. Он побледнел от страха, но закатал рукава и крепко сжал палочку.
— Начнешь, Невилл, на счет «три». — Профессор Люпин нацелил палочку на дверь гардероба. — Раз, два, три!
Из волшебной палочки вырвалась струя искр и ударила в ручку двери. Гардероб распахнулся, из него прямо на Невилла, сверкая глазами, нос крючком, шагнул как живой профессор Снегг.
Невилл отшатнулся, но волшебной палочки не опустил, шепча заклинание одними губами. А Снегг все надвигался, тянул к Невиллу руки, вот-вот схватит.
— Ри–ри-ридикулус! — взвизгнул Невилл.
Раздался щелчок, и Снегг покачнулся. На нем красовалось длинное, отделанное кружевами платье, на голове огромная шляпа, увенчанная грифом, основательно побитым молью, на руке вместительная дамская сумка.
Все так и покатились со смеху. Боггарт растерялся и замер как вкопанный.
— Парвати, теперь вы! — крикнул профессор Люпин.
Парвати уверенно вышла вперед. Снегг двинулся на нее. Щелчок — и вместо него появилась обвитая пеленами в кровавых пятнах мумия. Она слепо уставилась на Парвати, вытянула руки и, медленно волоча ноги, поплелась к девочке...
— Ридикулус!
Путы на ногах мумии развились, заплели ноги, и мумия ничком грохнулась на пол, голова оторвалась и покатилась по полу.
— Симус, — вызвал Люпин.
Симус стрелой выскочил к привидению.
Щелчок — и вместо мумии появилась банши, костлявая ведьма–привидение с длинными, до пола, волосами и зеленым лицом — вестница смерти. Она широко раскрыла рот, и комната огласилась пронзительным воплем, от которого волосы на голове у Гарри встали дыбом.
— Ридикулус! — крикнул Симус.
Банши захрипела, схватилась за горло: совсем пропал голос.
Щелчок — вместо нее крыса гонится за своим хвостом. Еще щелчок — и мышь обернулась гремучей змеёй, извивалась, извивалась и вдруг превратилась в окровавленный глаз.
— Смотрите, он растерялся! — крикнул профессор Люпин. — Скоро совсем сгинет. Дин, ваша очередь!
Дин выбежал к боггарту. Щелчок — на полу запрыгала оторванная рука и по–крабьи поползла к Дину.
— Ридикулус! — заорал Дин.
Хлоп — руку захлопнула мышеловка.
— Браво, Дин! Теперь Рон.
Рон выскочил на середину комнаты.
Щелк! Огромный, ростом выше взрослого человека, косматый паук, угрожающе клацая жвалами, пошел на Рона. Кто–то взвизгнул, Рон на мгновение оцепенел и вдруг как взревет:
— Ридикулус!