Иллюзия греха

- Конечно, сразу же.

- И как он отреагировал?

- Сказал, подумает, что можно сделать.

- Он у вас как, очень суровый? - спросила Настя.

- Когда как. Он - человек настроения. Когда в хорошем расположении духа - милейший человек, а если под горячую руку ему попадешься - только и думаешь, как бы ноги унести. Вы собираетесь с ним поговорить?

- Собираюсь. Но чуть позже. Скажите, вы плотно занимались Терехиной после того, как в ее комнате обнаружили труп монахини?

- Разумеется. Видите ли, так вышло, что труп обнаружила сама Галина. Она, по-видимому, долго ждала сестру Марфу в парке, потом ей надоело ждать, и она попросила, чтобы ее отвезли в здание. Коляска у Галины хорошая, но руки слабоваты, после переломов они плохо срослись и сильно болят, ей трудно самостоятельно проехать такое большое расстояние. Из парка ее привезла наша сестричка, и когда они поднялись в лифте на третий этаж, где живет Галина, дальше она уже сама поехала, там недалеко до палаты. Въехала в комнату, а там на полу сестра Марфа лежит. Галина принялась кричать, визжать, потом с ней был обморок, и меня сразу же вызвали, я был на месте, рабочий день еще не закончился. И пока ей не стало лучше, я постоянно ее наблюдал.

- Расскажите мне о Терехиной побольше, - попросила Настя. - Характер, образ мыслей, привычки.

- Почему вас это интересует? Разве Галина имеет какое-то отношение к смерти сестры Марфы?

Настя подумала, что, может быть, не стоит темнить и устраивать тут тайны мадридского двора. Но, с другой стороны, уж очень предусмотрительным и опасным был неуловимый убийца, так что следовало где только можно предотвращать утечку информации. Как знать, кому можно доверить секрет и попросить молчать, а кому нельзя? Всем в душу не заглянешь...

- Я хочу понять, какой была сестра Марфа, - солгала Настя на голубом глазу. - Она столько лет ухаживала за Галиной, сблизилась с ней, и если я буду хорошо представлять себе саму Галину, может быть, я и Раису Петровну начну лучше понимать.

- Раису Петровну? Кто это? - вздернул брови врач.

- Так звали сестру Марфу до того, как она стала монахиней, - пояснила Настя. - Раиса Петровна Селезнева.

- Надо же, - он покачал головой, - а я и не знал. Все привыкли называть ее сестрой Марфой, никто про мирское имя и не вспоминал. А что касается Галины Терехиной, то это, я вам скажу, дамочка с норовом. Характер тяжелейший. Капризна, нетерпима к чужому мнению, авторитарна. При этом любит прикидываться овцой, жалуется на жизнь. Очень часто сетует на то, что старшая дочь ее терроризирует.

- Что, вот прямо так и говорит? Терроризирует? - не поверила Настя.

Ей трудно было представить себе Иру Терехину в роли человека, терроризирующего собственную мать. Конечно, девушка далека от того, чтобы называться ангелом во плоти, она резка и грубовата, но все-таки не стерва. Младших-то как любит!

- Да, так и говорит, - кивнул доктор. - Более того, она искренне считает, что дочь делает все ей назло. Приносит специально не то, что Галина ей заказывает.

- Как это "не то"? - не поняла Настя.

- Мыло не того сорта, зубную пасту не такую, как она любит, платок не того цвета. Терехина вечно всем недовольна. И мной в том числе. Она считает, что я мало ею занимаюсь, и если бы я был к ней более внимателен, то мог бы успешно поставить ее на ноги. Полагаю, что сестра Марфа была бесконечно терпелива и добра, если сносила это достаточно долго. Поговорив с лечащим врачом Терехиной, Настя отправилась искать кабинет главного врача. Кажется, ей повезло, во всяком случае, главный врач показался ей именно милейшим человеком. Стало быть, ей удалось попасть на хорошее настроение. Сергей Львович Гуланов был румяным брюнетом с весело блестящими глазками и лукавой улыбкой, говорливым и добродушным.

- Прошу, прошу, - радостно приветствовал он Настю, вставая и делая приглашающий жест. - Присаживайтесь. Догадываюсь, что вы пришли по поводу сестры Марфы? Удивительная была женщина, поистине удивительная! Море доброты и терпения! Вот что значит набожность. Разве от атеистов можно ждать такого самопожертвования?

Сергей Львович охотно рассказывал о монахине, не переставая хвалить ее и восхищаться ее душевными качествами. Наконец Насте удалось перевести разговор на Галину.

- Сергей Львович, вы собираетесь предпринимать что-нибудь, чтобы помочь Галине восстановить память?

Добродушная улыбка сползла с его лица, Гуланов вмиг стал серьезным и больше не напоминал веселого балагура. Теперь перед ней сидел профессионал, который собирался обсуждать профессиональные вопросы.

- Я пока не решил, но признаюсь вам честно: скорее всего я ничего предпринимать не буду.

- Но почему же? Лечащий врач Галины сказал, что теперь, после перенесенного ею потрясения, появилась реальная возможность помочь ей. Почему же не воспользоваться этим?

- Вы разговаривали с доктором Замятиным? Напрасно вы не пришли сразу ко мне, я бы объяснил вам то, чего он не в состоянии понять. Его интересует только физическое здоровье человека. У нас с ним, я бы сказал, разные научные школы. Замятин - сухой материалист, впитавший в себя все худшее, что принес науке воинствующий атеизм. Душа не имеет силы, воздействующей на материальные объекты, а поскольку человеческий организм самый что ни на есть материальный объект, то в своих методах лечения он и следует этой доктрине. Правильное лечение, считает Замятин, - оно и есть правильное, и оно обязательно должно помочь, независимо от того, что думает по этому поводу сам больной. Я же придерживаюсь других воззрений, вероятно, благодаря тому, что вырос в Литве, мединститут заканчивал в свое время в Вильнюсе, а там достаточное количество католиков среди населения, и научный атеизм там никогда не был в почете. Так вот, уважаемая Анастасия Павловна, я твердо убежден, что человек, у которого, говоря простым языком, черно на душе, никогда не будет чувствовать себя физически здоровым. Если он болен, то он никогда не поправится. Если он здоров, то будет болеть чем-нибудь хроническим. Поясню на примере той же самой Терехиной. То, что она в свое время сделала, - ужасно и не подлежит никакому прощению. Она подняла руку на собственных детей. Трудно придумать грех более страшный и тяжкий, согласитесь. Но к этому ее должно было что-то подвигнуть, в ее жизни должно было случиться что-то поистине чудовищное, чтобы она решилась на такой шаг. Сейчас она этого не помнит. Ей сказали, что она сделала это, и она приняла эту информацию просто как информацию. Она не помнит вида детских тел, распластанных на тротуаре, разбитых и окровавленных, она не помнит, как гонялась за ними по квартире, как они вырывались из ее рук, кричали и плакали от ужаса. Она не помнит тех чудовищных событий, которые подвигли ее на преступление против детей и себя. И я говорю себе: а надо ли, чтобы она вспомнила? Состояние ее здоровья стабилизировалось, она, конечно, не может передвигаться самостоятельно, у нее поврежден позвоночник и переломаны конечности, но во всем остальном она чувствует себя очень неплохо. Сердце, почки, печень в относительном порядке, учитывая ее возраст и перенесенную травму, а также последующее лечение, несколько операций. Вам, вероятно, сказали, что у нее тяжелый характер, она капризничает и придирается, правда? Сказали? Но это, на мой взгляд, свидетельствует о том, что она живет в ладу сама с собой. Она смеет жаловаться на дочь только потому, что не чувствует и не понимает своей вины перед ней. Она не понимает, что хотела убить ее, а теперь девочка вынуждена фактически содержать свою матьубийцу. И представьте себе, что произойдет, если к ней вернется память. Она остается один на один с этим кошмаром. Беспомощная, больная, одинокая, кругом и перед всеми виноватая. После этого, уверяю вас, болезни начнутся беспрерывные. Человек, оставшийся наедине с такими воспоминаниями, не захочет жить, он на уровне подсознания начнет стремиться к собственной смерти, к саморазрушению и самоуничтожению. Именно это и будет провоцировать болезни, одна тяжелее и коварнее другой. Проконсультируйтесь у хорошего психиатра, он вам расскажет, что в клинически непонятных случаях нужно сразу же исследовать психику больного. Человек болеет, болеет, непонятно чем болеет, никто не может диагноз поставить, или ставят диагноз, назначают лечение, а оно не помогает, и врачи ничего не понимают, руками разводят. А потом оказывается, что у этого человека жуткий комплекс вины, им овладела идея самообвинения или собственной греховности и порочности, и ему просто жить не хочется. И его подсознание разрушает организм, не дает ему выздороветь. Я очень боюсь, что с Галиной Терехиной именно это и произойдет, хотя доктор Замятин моих опасений не разделяет. Но я уже говорил вам, мы придерживаемся разных научных школ. Я лично считаю, что пытаться вернуть Галине память было бы неосторожно с точки зрения медицины и негуманно с чисто человеческих позиций. Пусть все идет как идет. В конце концов, я призываю вас, Анастасия Павловна, подумать о будущем. Старшая дочь Терехиной сегодня еще слишком молода, поэтому вполне естественно, что она не может забрать мать домой и ухаживать за ней. Девушке нужно работать, получать образование, становиться на ноги. Но пройдут годы, и у нее появится возможность взять мать к себе. До меня долетали разговоры о том, что девушка, кажется, ее зовут Ирина, не очень-то ласкова с матерью, грубит ей. Но, согласитесь, ее можно понять. Она еще очень молода. С годами она станет мудрее и терпимее и, вполне возможно, простит Галину. Тем более что сама Галина своего греха не помнит. Это объективное обстоятельство, и с ним придется считаться всем, в том числе и ее дочери. Повзрослевшая и нормально зарабатывающая дочь сможет обеспечить своей несчастной матери достойную старость, будет жить вместе с ней и ухаживать за Галиной. Но если Галина вспомнит все, то я очень сомневаюсь, что такое сосуществование у них получится. Сама Галина будет без конца терзаться своей виной и преследующими ее кошмарными воспоминаниями, а учитывая ее властный и авторитарный склад, она совершенно точно начнет изводить дочь. У нее вина трансформируется в агрессию, это бывает довольно часто. Люди склонны ненавидеть тех, перед кем виноваты, об этом еще великий Лабрюйер писал. Если Терехина вспомнит все, мать и дочь просто не смогут жить вместе. А ведь это неправильно, если Галина до конца дней будет находиться здесь при живой взрослой дочери. Это не по-человечески. Это, если хотите, против божеского закона.

Настя слушала его внимательно и понимала, что Гуланов прав. Больше всего на свете сейчас ей хотелось, чтобы к Галине Терехиной вернулась память, но она отдавала себе отчет, что это на самом деле нужно только для раскрытия убийств. А по большому-то счету это никому не нужно. И даже опасно. Можно проявлять настойчивость, можно найти специалистов и организовать их работу с Галиной, это потребует определенных усилий, но это вполне возможно. Можно даже найти спонсоров, которые оплатят это лечение. Работа с разрушенной или блокированной памятью интересна многим ведомствам, как медицинским, так и весьма далеким от медицины, и вполне реально найти заинтересованных специалистов, нуждающихся в отработке методик и в сборе материала для научных работ, такие даже и бесплатно поработают с большим удовольствием, если случай необычный или сложный. Но нужно ли это делать? Разоблачить убийцу и знать, что оставляешь за спиной страдающую от невыносимости собственного греха больную немолодую женщину? В конце концов, убийцу можно найти и другим способом, да, это невероятно трудно, но возможно. А сделать вспомнившую все Галину Терехину спокойной и довольной уже не сможет никто. Это необратимо. И она, Настя Каменская, не может взять на себя такую ответственность, не может, даже во имя поимки жестокого и опасного убийцы.

ГЛАВА 8

Вера еще крепко спала, когда в квартире Жестеровых зазвонил телефон. Олег торопливо схватил трубку, боясь, что громкий звонок разбудит жену. Пусть поспит, пока есть возможность. Когда родится ребенок, бессонные ночи обеспечены, и к гадалке не ходи.

- Олег Викторович? - послышался в трубке незнакомый голос.

- Да, я слушаю.

- Это Валерий Васильевич, врач Веры Николаевны. Я не очень рано звоню? Прошу прощения, если разбудил.

- Нет-нет, все в порядке, - торопливо ответил Олег. - Вам нужна Вера? Сейчас я ее разбужу.

- Мне, собственно, нужны вы, Олег Викторович. Я назначил вам и вашей знакомой консультацию на завтра, на двенадцать тридцать. Дело в том, что завтра у меня никак не получается, возникли неожиданные обстоятельства. Вы не будете возражать, если мы перенесем консультацию на понедельник?

- А у вас найдется время в понедельник? - недоверчиво уточнил Олег.

Он хорошо помнил, как Вера рассказывала ему, что Валерий Васильевич страшно занятой человек и ей с большим трудом удалось уговорить его найти время на этой неделе, потому что у него все дни расписаны на месяц вперед.

- Непременно. Дело в том, что больной, которому я назначил прийти в понедельник, должен срочно уезжать за границу, у него билеты на субботу, и он очень просил, чтобы я принял его пораньше. Вот я и подумал, что мог бы поменять вас местами, если вы не возражаете. Он придет в пятницу в ваше время, а вы, в свою очередь, придете ко мне в понедельник, в то время, которое было зарезервировано для него. У вас ведь, как я понял, ничего срочного?

- Нет, ничего срочного, - подтвердил Олег. - Я хотел просить вас, чтобы вы посмотрели мою знакомую и определили возможность ее лечения. Но она со своими болячками живет много лет, так что два-три дня роли не играют. Конечно, мы придем в понедельник. В котором часу?